Я выскочил на улицу, глубоко вдыхая разряженный воздух. Хмурое с утра небо, сделалось совсем серым, сильней отражая краски этого убогого микрорайона. Здания, которые высотными-то можно было назвать с натяжкой, сейчас давили на меня своей массой. Казалось эти постсоветские постройки прошлого века, облицованные в стильный камуфляж, паршиво маскируясь под современные здания, сейчас обвалятся на меня массивной грудой.
Я сильно зажмурил глаза, прислушиваясь к гулким ударам своего сердца, которое стучало почему-то в ушах. Оглушительный грохот, немного привел меня в чувства, и я распахнул глаза, уставившись на всё более чернеющее небо. Эта неимоверная чернота озарилась яркой вспышкой, после которой последовал ещё один громогласный раскат. И, как будто сжалившись над людьми и самим небом, в следующую секунду, полил сильнейший дождь.
Вода уже струями стекала с моих волос по лицу, я промок до нитки в считанные минуты, но всё равно не двигался с места. Как будто это могло помочь мне привести мысли в порядок.
Мокрый пиджак, бросил в багажник, а сам как был, уселся за руль. Хорошо хоть сиденья кожаные. Вывернул с парковки и сильней надавил на газ, ехал прямо, дворники работали как сумасшедшие. Хвала всем святым, утренние пробки рассосались. По мере того как затихал и останавливался дождь остановился и я. Её район, её двор, её парк.
Я вышел из машины, не веря, что мог всё упустить, смог потерять её, ту, которая моей-то и не была. Нет, была, ровно семь недель. Вон те самые злополучные ворота парка, от которых я гнался за Лисой, а вон тот самый подъезд, в котором она от меня успела скрыться. Здесь всё пропитано ей. Я вижу, как она неспешно идет по тротуару из соседнего супермаркета, я вижу её с дочерями, нарядные и красивые идут гулять в парк, я вижу, как она утром надевает наушники и бежит по любимым дорожкам, я вижу, как она покупает мороженое вон в том ларьке. Я всё это вижу, хоть ни разу и не видел. Потому-что здесь, всё пропитано ею, здесь всё ей пропахло, свежем запахом утренней россы, на зелёной траве, блестящей, во восходящем солнце.
Даже смешно, стоять здесь и жалеть, я впервые захотел для себя чего-то большего, а меня обломали. И кто, маленькая рыжеволосая женщина-девочка, с невероятными синими глазами. Смешно. И отчего-то паршиво. Ты всё знала заранее, поэтому и не назвала своё имя, ты знала, что утром уйдёшь навсегда, для тебя это действительно была просто игра. Паршиво. Я принимаю твой выбор.
Сажусь в машину и уже неспешно выруливаю на проспект. А в зеркале заднего вида, отражаются дома, они как карточные, разрушаются и оседают пылью в моём сознание, в моей голове. Я покидаю твое бывшее убежище Лисичка. Для меня это место сотрётся, перестанет быть ценным и значимым, на карте моего города его больше нет. Я принимаю твой выбор. Теперь уже точно. Гейм Овер.
— А острова тебе пошли на пользу, — подтрунивал меня Ромка. — Перестал на людей бросаться. Всех местных аборигеночек оттрах*.
— Угу, всех, — соглашаюсь, не имея желания спорить, как лучше провести отпуск. — Ты это уже в сотый раз спрашиваешь, за последние три недель, что я вернулся.
— Да потому, что ты теперь какой-то смурной, то злой ходил, половину своего отдела поувольнял…
— Давно просились.
— Да я и не спорю, только теперь ты вроде спокойный, но какой-то… смурной.
Действительно, после осознания, что меня кинули, я немного разошёлся и юридический отдел изрядно поредел. Некоторые всё же удостоились второго шанса, зато теперь они слаженная команда, работают как швейцарские часы. Сопутствующий урон моего неадекватного поведения, задел сначала отдел кадров, которые не умеют подбирать персонал, потом продажников, не умеющих работать с готовыми договорами. За что-то прилетело даже бухгалтерии, не помню уже за что, а когда я добрался до службы безопасности, меня отправили в отпуск.
Там я понял, что по-прежнему интересен женщинам, беда была в том, что почему-то они стали не интересны мне. Внутри что-то надломилось, и я не мог понять, что Это, и как Это починить. Последние недели наших встреч, я много фантазировал, что бы делал, будь Лисичка моей, и, наверное, вжился в эти фантазии сильней, чем думал. Мне просто нужно войти в прежнюю колею своей жизни, и завести любовницу, и никаких больше рыжих. Вот только…
— Слышь, Ромыч, а пока меня не было к нам рыженькая работать не устраивалась?
— Нашёл, что спросить, откуда ж я знаю. Наших здесь четыре этажа, столько отделов, может быть. А может и не у нас, здание-то огого.
— Может быть. — я помолчал. — В последнее время мне частенько мерещиться то рыжий хвост, то наспех собранный рыжий пучок.