— Мне нужен аборт. — твердо и решительно. Я уже решила, я всё делаю правильно.
— Хорошо, я вас поняла. Тогда анализы и УЗИ, и как можно быстрее, сроки поджимают. Вы сегодня ели.
— Нет, — как знала, что не стоит, да и не лезло ничего особо. — Только вода.
— Это ничего. Сейчас анализа, потом УЗИ, потом опять ко мне.
Платная медицина — это прогресс, нет очереди, нет заминок, всё быстро и четко. Почти нет следов от прокола. Врач узист, милая девушка, сетовала на отсутствие папочки, показывала, мне малыша, совсем человечек. Я уже и забыла, как они выглядят.
— Смотрите мамочка, вот какие мы. Пока ещё не определить пол, но это лучше сделать с папочкой. — она всё тараторила и тараторила, мне хотелось её заткнуть, её жизнерадостность и оптимизм, её никому не нужное счастье, которого у меня нет. — что вам ещё рассказать, он уже может глотать околоплодную жидкость, канал желудочной кишки всасывает пищу, кишечник слабо сокращается. Присутствуют все важные органы. На пальчиках появились ноготочки. Сейчас малыш уже начинает двигаться, но вы конечно пока этого ещё не чувствуете. — замолчи, пожалуйста, хватит, замолчи. — Его мозг полностью сформирован, и ребёночек уже может чувствовать свет, шум, тепло, прикосновения и даже боль. — она рассказывала всё это с такой любовью, а мне хотелось кричать заткнись, заткнись, заткнись. — Вот послушайте, кто это тут у нас.
И, как будто решая добить меня, в кабинете раздаётся быстрое, но уверенно биение маленького сердечка. Тук-тук, тук-тук, тук-тук. Слёзы стекают по щекам, и моя рука непроизвольно ложиться на живот, рядом с датчиком. Он там внутри, всё слышит, всё чувствует. И знает, что ему здесь не рады, и что скоро нам придётся попрощаться.
— А вот слёзы нам ни к чему, — девушка подала мне салфетки. — Сильные эмоции, даже положительные, не всегда хорошо.
Мне необходимо взять себя в руки, положительными эмоциями здесь и не пахнет.
— Вот держите, на память, покажите папочке. — он протянула маленький квадратик, снимок малыша. Я смотрела на него как заворожённая. — Сейчас внесу данные, и можете идти обратна к… простите.
Осеклась, как видимо только сейчас заметив, в моей карте уродливое слово. Глаза девушке погрустнели, она не подовая вида, но уже в полной тишине, продолжила работу.
На свою сегодня не пошла, сославшись на плохое самочувствие, девочки были осведомлены, что я сдавала анализы, и без проблем отпустили. Вот только и домой не пошла, погода радовала относительной теплотой, после затяжных дождей. Из-за облаков выплывало солнце, озаряя городские здания ярким светом, город отмылся от осеней пыли и светился вместе с солнышком. Но едва оно пряталась, все вокруг превращалось в серую, унылую массу. Под стать моему настроению.
Наверное, в глубине души я мазохист, раз сейчас, как будто специально, делая себе ещё больней, я гуляю по тем местам, где мы были с Волком. Вот та улица Мира, на которой он схватил меня первый раз, вот переулок, куда затащил и поцеловал, а если пройти чуть дальше будет гостиница, где прошла наша первая встреча.
Я шла, шла, шла, квартал за кварталом, не чувствую усталости и ног. Выпила чашку чая с куском яблочного пирога, в кофейне, откуда мой мужчина-ураган утащил меня. Не поленившись, дошла до отеля, где проходили наши следующие ночи, подняла голову и долго смотрела вверх, на двадцатый этаж. В зеркальные стекла ничего не было видно, лишь отражение городских зданий, да такого ненавистно-улыбающегося мне сейчас солнца.
Город живет, двигается, развивается, подчиняя всех своим законом. Будней день, в ТЦ, где покупала сногсшибательное боди, для Волка, народ сновал туда-сюда, как будто вовсе не работал. А я застопорилась у витрины детского мира. Ведомая необъяснимой силой, скорее глупым человеческим любопытством, через пять минут бестолковых стояний, уже разглядывала крошечную одёжку для новорождённых, забыв каким они могут быть. А ещё через сорок минут, я обнаружила себя сидящей в своём парке, со снимком УЗИ и маленькими зелёными пинетками в руках.
Эта часть парка пустовала, впрочем, как и всегда. Здесь чувствовалось уединение и такой нужный мне сейчас покой. Здесь не было стекла, железа и бетона, здесь не было блика, отблеска и света. Здесь если и играло солнце, то лишь теплыми лучами, в почти опавшей листве деревьев. И только здесь можно было всё ещё увидеть настоящие осенние краски. И почему-то с абсолютно голубого неба, пестрящего редкими облаками, шёл дождь. Иначе как объяснить, эту влагу на моём лице.