— Ты ничего не хочешь мне сказать, Лисичка. — я оробела, отошла к окну, намертво вцепившись в подоконник. Глубокий вдох, как перед прыжком.
— Я беременна Дима, двенадцать недель. — смогла, произнесла, дрожу от страха и неизвестности. Спохватившись, добавляю самое главное. — От тебя, ты отец.
Молчание, я его понимаю, нужно время такое переварить, но можно же хоть что-то сказать. Смотрит прямо на меня, как статую, ни один мускул не дрогнет на его лице. Я не прошу вселенской радости, хотя бы приободряющая улыбка, сейчас не помешала. Но мужчина не шевелится, лишь щурит глаза, снова опускает их сначала на мою грудь, потом на живот. Ну же, дай мне хоть, что-нибудь, за что я смогу зацепиться. Шок, неверие, непонимание, изумление, ошеломлённость, пусть не радость, пусть не счастье, но не тотально безразличие же.
Силясь не разревется, сильно прикусываю губу, пока во рту не чувствую привкус крови. Но это не помогает, одно моргание и по щекам вовсю льются бессильные слёзы.
— Эй, ты чего маленькая. — Подходит, желая обнять, но я одеревенела, срослась с этим чёртовым подоконником и только сильней сжимаю руки. — Ты только не плачь. Я не знаю, нам надо наверно это обсудить… — ха, наверное, обсудить.
— Уходи, я не хочу с тобой разговаривать, — не до разговоров мне сейчас. — Просто уйди, уйди от сюда немедленно, пошёл вон! — кричу, вырываюсь из его объятий и выбрасываю, его вещи из своей комнаты в прихожую.
Но мужчина, даже не пытается выполнить просьбу, перехватывает мои руки и крепче прижимает к себе.
— Всё, моя Лисичка, всё. — шепчет, зажав в тески своих рук. — Успокойся, пожалуйста. Я где-то налажал, да. — короткий смешок, мне в ухо. — Тебе ведь нельзя волноваться, нервничать. — чуть ослабляет хватку, и ласково, почти невесомо гладит по спинке. — Маленькая моя, хорошая девочка, такая красивая и такая хрупкая. — реву с удвоенной силой, теперь от переполняющей меня нежности. Ну что это такое. Руки сами по себе смыкаются за спиной Димы, утыкаюсь носом в его твердую грудь. Вдыхаю уже полюбившийся запах и кайфую от его близости.
Устаю так стоять, но не желаю сдвигаться с места. Почувствовав это, Волк берёт меня на ручки и относит, обратно, на кровать.
— Думаю, спрашивать, как это у нас получилось, глупо. — я приподымаюсь и насупившись смотрю на него. — Бл*… черт, Лисичка… чтоб тебя… — хмурюсь, сдвигаю брови сильней. — не тебя, не то… только не плачь, опять.
Похоже, сформировать свои мысли в предложения, ему по-прежнему не просто.
— За полтора суток, что мы вместе, ты всё время кончал в меня, не задумывался над этим, не знаешь, чем это могло грозить, не в курсе, откуда дети берутся, к каким последствиям приводит такая безответственность.
— Я не понял, ты меня отчитываешь сейчас. — заулыбался этот невыносимый гад.
— А тебе, я смотрю, стало весело.
— Честно, ни капли не задумался. Рядом с тобой мозг отключается, где-то там в подсознании, может и мелькала подобная мысль, но… — он смешно поджимает губы, я улыбаюсь в ответ. — и что теперь будем делать.
— Ты не зная, а я рожать. — напрягаюсь, это на что он сейчас намекает. Приподымаюсь и наморщиваю лоб. Готовлюсь к бою. Если что-то не устраивает, может катиться ко всем чертям.
— О, нет, нет, нет. — Дима поднимает руки, в позицию сдаюсь. — Что там твои тараканы опять надумали. — Усаживается лицом ко мне и тяжело вздыхает. — Не скрою, новость из разряда «Ух, твою ж мать». Но это не значит, что я против ребёнка или собираюсь тащить тебя на аборт. — собираюсь, что-то возразить и даже открываю рот, но мужчина не даёт и продолжает. — Я мечтал найти тебя, не для мимолетного секса, строил планы, как отведу тебя на наше первое настоящее свидание, как увезу тебя на новогодние каникулы туда, где тепло, погреться на солнышке и насладиться желанным телом. Как мы будем узнавать друг друга, притираться, влюбляться. Мне нравится, каким я чувствую себя рядом с тобой, и я… не хочу терять тебя.
Волк замолкает, а я опять реву, кидаясь в его объятья. Он так сказал, он так хотел, меня хотел. Он хотел быть со мной, так стоп. А сейчас что?
Дмитрий
Умеет Лисичка преподносить сюрпризы. Не так я себе представлял наше воссоединение, о чём ей рассказал. Чёрт, у меня будет ребёнок, наш с ней ребёнок. На удивлении эта мысль не вызывала, отрешения, а теплотой ложилась в душу. Резонный вопрос, чем я думал, когда кончал в неё, вызывает улыбку, поскольку я об этом вообще не думал. Думал, конечно, лишь о том, как бы заклеймить и присвоить свою невыносимую женщину-девочку. А оказывается, собственнический инстинкт сработал ещё тогда, когда думал, что это возможно будет наша последняя ночь. Уж присвоил, так присвоил, теперь не отвертится.