Я привык бороться – за себя, свои убеждения, за Брайана, за нашу любовь и даже за свои картины. И моя борьба еще впереди. Всегда.
Я помнил ту выставку. Еще бы! Она стала моей первой персональной выставкой. И я так гордился ею. Почти пять лет я шел к этому. Потом, конечно, были и другие, но первая навсегда осталась в памяти, как и та, в Центре геев и лесбиянок в Питтсбурге.
Когда я только приехал в Нью-Йорк я мечтал, что посвящу свою первую персоналку Брайану. Но судьба распорядилась иначе. А еще, мы тогда с Джеком впервые серьезно поссорились, и как бы странно это не прозвучало, из-за Брайана. Хотя ссора выросла, честно говоря, на пустом месте.
Февраль 2010 г. Нью-Йорк.
- Вставай, лежебока! Сегодня твой день! – Джек сорвал с меня одеяло и пощекотал левую пятку.
- Эй, какого хрена? – дернулся я, пряча ногу и безуспешно стараясь нащупать одеяло. Я ненавидел, когда Джек с утра был такой бодрый и жизнерадостный.
- Он еще спрашивает? Сегодня твоя первая персональная выставка!
- Но она же не в восемь утра, а в шесть вечера, - проворчал я.
- И что с того? Ты же не собираешься проваляться в постеле весь день? – Джек снова попытался ухватить меня за ногу. – Сегодня ты станешь еще известнее, чем вчера!
- По настоящему известным я стану, когда мои работы будут висеть в Нью-Йркском музее современного искусства. А в данный момент я собираюсь действительно валяться. Вчера мы с Элис еще раз все проверили, и я вымотался, как собака, и ты мог бы меня пожалеть, - лукаво глянул я на супруга.
- О! Да ты манипулятор, знаешь об этом? И хотя я всегда готов оказать посильную помощь, но сейчас я должен…
- Ты должен быть со мной в постели.
Я ухватил Джека за рукав и потянул на себя. Я знал, что он не мог сопротивляться, когда я был в таком игривом, но решительном настроении. Он упал на меня, и мы забыли обо всем, с упоением целуясь. Когда мы, наконец, разорвали поцелуй, и Джек потянулся к тумбочке за смазкой, я ловко перевернул его и подмял под себя.
- Не так быстро, дорогой!
Он все понял и, улыбнувшись, отдал лубрикант мне. Джек в этом плане оказался довольно гибким. Ему нравилось быть, как сверху, так и снизу. И в зависимости от настроения, мы менялись ролями. Иногда он без слов понимал, что мне нужно. А сейчас я хотел его, хотел быстро, жестко, полностью входить и выходить, долбя по простате и вырывая протяжные стоны.
Когда мы, наконец, немного отошли от оргазма, Джек вскочил и все же засобирался в офис. Рабочий день никто не отменял, и у него сейчас намечались непростые переговоры. Я наблюдал за его сборами, когда он вышел из душа.
- Что? – он вопросительно взглянул на меня.
- Ничего. Просто смотрю, как ты одеваешься, - улыбнулся я. – Мне как-то не верится, что сегодня…
- Ты поверишь вечером, когда будешь принимать поздравления, - перебил меня Джек. - Уверен, все пройдет просто замечательно. А потом мы пойдем в ресторан и отпразднуем твое достижение.
- Хм! Неверное, так и будет. Брайан всегда говорил, что праздновать надо только достижения, - ответил я, задумчиво водя пальцем по простыне и не замечая, как напрягся Джек. – Ведь я всегда хотел свою первую персональную выставку посвятить ему. Мы даже пытались придумать ей название. Брайан, как обычно предлагал только пошлые варианты…
Захваченный неожиданными воспоминаниями, я продолжал гипнотизировать простынь, и не видел, как замер Джек, но почувствовал, как что-то неуловимо изменилось.
- Черт! Эти идиотские галстуки! – мой муж пытался развязать узел и с остервенением тянул его.
- Джек! – я поднял голову и с удивлением посмотрел на него. – Успокойся. Ты задушишь себя.
Я никак не мог понять, что произошло, мы только что классно потрахались и вдруг…
- Что случилось? Что на тебя нашло? - я поднялся и попытался помочь ему.
- Ничего, - ответил он, отстраняясь и продолжая терзать галстук. - Ты никогда прежде не вспоминал о нем.
- О ком? – не сразу понял я.
- О своем… Брайане! – Джек не произнес, а буквально выплюнул его имя. - Ты бы слышал свое сожаление в голосе!
Я почувствовал, что у меня внутри все закипает. Мы никогда не говорили о моем прошлом и о Брайане. Что бы там не случилось между нами, к Джеку это не имело никакого отношения. В эту страницу своей жизни я не хотел пускать никого, и я считал, что Джек понял и принял все. Дверь в прошлое была надежно закрыта, и я не давал ему повода думать по-другому. И Джек не имел права на тот тон, которым произнес имя Брайана.
- Если уж ты так мечтал посвятить ему выставку, то почему не сделал этого? - несколько ядовито, если не сказать с издевкой, спросил Джек. – Зато сейчас бы не было никаких сожалений.
- Потому что все в прошлом. И давай закроем эту тему, - мне совершенно не хотелось ничего обсуждать, а уж тем более ссориться в такой день. Да и причины для этого я не видел и совсем не понимал поведения Джека.
- Конечно, твой бывший – табу, только…
- Только не мог бы ты замолчать? Мы не будем обсуждать Брайана и наши с ним отношения. Ты не знаешь его. Ты вообще ничего не знаешь.
- И кто виноват? Ведь это ты так решил. Но возможно, если бы я знал…
- Нет! – рявкнул я, теряя терпение. Ну почему люди всегда хотят знать то, что им абсолютно не нужно.
- Конечно, нет! Только знаешь, близкие люди должны доверять друг другу, - уже выходя за дверь, сказал Джек.
- Вот именно, доверять, а не устраивать истерики на ровном месте, - крикнул я вдогонку.
Это была наша первая крупная размолвка с тех пор, как мы поженились. Вся эйфория от предстоящей выставки вмиг испарилась. Я вернулся в кровать и, закрыв глаза, задумался. Я вдруг отчетливо понял простую вещь - Джек всегда подсознательно боялся, что в какой-то момент я уйду к Брайану, что Брайан Кинни всегда незримо стоит между нами, и наступит время, когда я пойму, что упустил и вернусь обратно. Я не знаю, откуда взялась эта странная мысль в его голове, но хватило лишь упомянуть имя Кинни, как Джек сорвался. Глупо! Как же глупо! Я прошел свою точку невозврата. Мы ведь поженились. Я принял его предложение. Но, видимо, он так до конца и не поверил мне, потому что я не пустил его в свое прошлое. Только он здорово заблуждался, если считал, что расскажи я о нас с Брайаном, ему будет проще. Скорее получилось бы наоборот. Поэтому, иногда лучше оставаться в неведении.
2018 г. Версаль