Суть в том, что я никогда не буду готов. Я это понял, хотя нет, я это просто всегда знал. И я не хочу ничего рассказывать.
Прости меня, Джастин, но все же мне придется ограничиться словами «мой бывший».
Март 2015 г. Франция. Париж
Теперь Алан знает про Джастина. Но никаких подробностей, никаких вопросов и ответов, только то, что я рассказал, несколько сухих предложений.
Правда, мне почему-то кажется, что он не особо поверил в мое равнодушие, но это неважно. Главное, я дал ему понять, что это прошлое. И если он доверяет мне, он примет это.
Апрель 2015 г. Франция. Париж
Через три дня Алан уезжает обратно в Филадельфию. И уже два дня, как мы почти не разговариваем, вернее, он со мной разговаривает сквозь зубы. Все же с доверием ничего не получилось.
Алан застал меня за разглядыванием рисунков Джастина. Я достал их и разложил на столе. Вот нахуя мне это понадобилось? Я и сам не знаю. Просто вдруг вспомнил про них.
Но не это стало причиной его недовольства, а мое лицо, когда я смотрел на рисунки. Как сказал Алан, в тот момент у меня было счастливое лицо, лицо влюбленного человека. Я ведь даже не услышал, как он вошел, погруженный в свои воспоминания.
Возможно, расскажи я подробнее про Джастина, нам удалось бы избежать конфликта, хотя, я в этом не уверен. Могло получиться все с точностью до наоборот. Не всегда знание — это благо. Иногда лучше оставаться в неведении.
Но как обычно, я не собирался ничего рассказывать, доказывать или оправдываться. Никаких сожалений и извинений! Мне похуй, что там кому пригрезилось на моем лице. Именно это я и заявил Алану.
И какого хрена я сорвался? Просто пиздец, Кинни! И да, спасибо тебе, Тейлор! Удружил, пизденыш мелкий.
2018 г. Версаль
Джастин
Я улыбнулся, прочитав последнюю фразу, закрыл дневник и встал, нуждаясь в перерыве. Побродив немного по гостиной, я подошел к окну и распахнул его. Холодный февральский воздух ударил в лицо. Я с удовольствием вдохнул его, немного пьянея от первого глотка, постоял, прикрыв глаза и наслаждаясь прохладой, потом закрыл окно и вернулся на диван.
Дневник Брайана Кинни
Апрель 2015 г. Франция. Париж
Алан улетел. Мы так и не поговорили. Просто смотрели друг на друга. И уже в дверях, он вдруг повернулся и сказал, что любит меня, а потом спросил, есть ли у него шанс?
Конечно, я понял о каком шансе он спрашивает. Есть ли у него шанс быть любимым? Есть ли у нас шанс быть вместе?
Я не ответил. Но именно в этот самый момент вдруг отчетливо осознал, что лгал себе. Лгал, что Алан нечто большее, чем возможность заполнить пустоту в моей жизни, заполнить мое одиночество. И какие бы оправдания я себе не придумывал, по сути так оно и было. Хотя, я пытался это изменить. И мне казалось, что у меня почти получилось, но… Это ебаное НО всегда подкрадывается неожиданно. Но появился Джастин и…
Я любил и люблю только Джастина, и ничто не может это изменить, пусть мы и расстались давно.
И Алан это понял. Мне кажется, если бы я даже выбросил рисунки Джастина или порвал у него на глазах, он бы мне не поверил. Тогда зачем он спрашивал у меня про шанс?
Я бы хотел его нам дать, но… Но любви, которой хочет и заслуживает Алан, я не смогу ему дать, и объяснить ему все это тоже не смогу.
Хорошо, что у меня куча работы и просто некогда об этом думать.
Апрель 2015 г. Франция. Париж
Из Филадельфии ничего. Тишина. Я даже не знаю, как Алан долетел.
А может, и к лучшему? Возможно, Алану нужно побыть одному и что-то решить, или, скорее, решиться.
Наверное, Алан вряд ли вернется в Париж. Но я, блядь, скучаю по нему. Скучаю…
2018 г. Версаль
Джастин
Я снова оторвался от чтения и сидел какое-то время, обдумывая прочитанное. Нет, я не испытывал чувства вины, что невольно — именно так, потому что получилось все как-то спонтанно — вмешался в отношения Брайана и Алана, и уж тем более, не жалел Алана. Ничего такого. Наоборот, я тогда приложил все усилия, чтобы попытаться вернуть Брайана. Я ни о чем другом больше не думал — Брайан и моя живопись.
Вернувшись в Париж, я окунулся с головой в работу. Я буквально не выпускал кисть из руки. Такого творческого подъёма, такого вдохновения я не испытывал с момента развода с Джеком. Тогда я получил свободу, а в Париже — надежду!
Я, конечно, ничего не знал об отъезде Алана, но больше не пытался вломиться к Брайану домой. Наоборот, мне нравилось вспоминать наши две встречи и смаковать их детали: поворот головы, выражение глаз, жесты рук, тембр голоса — все то, что я так любил. Я знаю — я ненормальный!
И мои картины отражали эти детали, то, вспыхивая буйством красок, то, умиротворенно стихая. Я вплетал туда еще и волшебство Парижа. Я экспериментировал, я искал, я творил… Я рисовал для него.
Сейчас я точно могу сказать, что мой цикл картин «Встреча», написанный в Париже, стал лучшим в моем творчестве.
За три месяца пока я готовился к выставке, я видел Брайана лишь дважды: на одном благотворительном вечере, куда я попал не без помощи Поля, узнав, что Кинни будет там, и около его дома, когда он садился в машину.
На вечере он был один, без своего партнера, такой же шикарный и неподражаемый. Увидев меня, он совсем не удивился, но остаться с ним наедине и перекинуться хотя бы парой фраз, не дал ни единого шанса. Мне до жути хотелось услышать его насмешливый голос, но пришлось издалека наблюдать за ним. И все же я был тут, рядом с ним.