Последним из дома удалился тошнотворный запах подтухшей сельди, обитавший в кухне вместе с жестянками, полными замусоленных хапцов, и ворохом сырых газет, скрывавших в себе не менее килограмма пищевых отходов.
Лота тоже, по мере сил, принимала участие во всеобщей инвентаризации, и ожидало ее в этом процессе неожиданное открытие.
* * *
Дело в том, что между потолком и крышей она обнаружила крошечный чердак. Зачем она туда полезла? Точнее, как вышло, что она туда полезла одна, без какого-либо сопровождения? Да просто все остальные были тем временем заняты чем-то своим, а именно: самым пристрастным образом, словно бы речь шла о кровной собственности, приводили в порядок дом, а также территорию, прилегающую к дому и ставшую их совместным владением. Какая сила вселилась в них? Что за необъяснимая тяга к собственному углу внезапно обольстила их мятежные души? Может, Птица их загипнотизировал? Один волок из леса коряжину на дрова, другой кормил лошадей, охлопывая их по немолодым жилистым шеям и что-то нежное пришептывая в чуткие мохнатые уши, третий орудовал веником так, что из окон и дверей валила мгла, а четвертый, чьих глаз эта летучая мгла нечаянно коснулась, плаксиво и горячо ругал третьего. Но здесь, под крышей, Лота оказалась словно бы в тихой нише, где время остановилось и замерло течение самой жизни. И теперь прислушивалась к всеобщей суете, созерцая и наслаждаясь. Порядок в доме наводился в таком угаре, что ее вылазка вверх по гнилой лестнице, которую она выволокла из-за дома всю в паутине и прошлогоднем сухом вьюнке, произошла незаметно, и все устроилось само собой. Коротко говоря, под кровлей она обнаружила углубление, которое могло служить антресолью. Оно и служило ею, как умело. В его неглубоких глубинах теснились рулоны рубероида, перепачканные побелкой доски, мышиные и осиные гнезда, замасленные рукавицы, дохлые осы и сухие мотыльки. И вот среди всего этого бесполезного чердачного хлама, она обнаружила наисекретнейший тайник.
Она лихорадочно перебирала все варианты, то есть всех людей, которым мог принадлежать тайник, эта таинственная и диковинная схоронка, но ни один из егерей не соответствовал наличествовавшим в нем предметам, а точнее - общей ауре тайника: приключенческой, заговорщицкой и немного детской, будто бы он заготовлен для игрушечного побега. Итак: были там 10 рублей бумажными купюрами достоинством по одному рублю, жетоны от киевского метро, веревка, свернутая в бублик и завязанная сбоку на узел, закупоренные полбутылки портвейна, парафиновые свечи в бумажном пакете и славная пузатая подушка, которую Лота в тот же день стащила и потихоньку перетащила вниз, в их с Птицей комнату. Почему-то ей совсем не хотелось разорять тайник, вынуждая каждую из вещей служить по назначению - что, в общем-то, было бы вполне логично. Не хотелось также и сообщать остальным про то, что он существует. Лота сама удивилась собственной деликатности: она ведь была как раз из тех, кто разоряет птичьи гнезда, причем подчистую.
Мысль о тайнике преследовала ее и в тот вечер, и все последующие утра и вечера, и потом - много-много дней спустя. И даже если она думала о чем-то постороннем, тайник все равно незаметно вклинивался между посторонними мыслями.
Тайной веяло от тайника, крутым поворотом в судьбе.
А может, первым шагом к неведомой развязке.
Куда уж ей было в тот вечер во всем этом разобраться.
* * *
Через несколько дней появились лесники - решили все-таки Птицу проинспектировать. Повертелись тут и там, осмотрели результаты, присвистнули.
-Неплохо, - похвалили они. - Очень и очень неплохо. Вы нам еще и спасибо скажете. Сельское хозяйство - это вам не клей нюхать.
На следующее утро они исчезли, а к обеду приволокли из леса оленину. Это было не абстрактное магазинное или рыночное мясо, а свежеубитый лесной вольнопасущийся зверь, разрубленный на куски, и Лота не могла заставить себя обрадоваться этой расчлененке и хотя бы подойти к ней ближе, чтобы рассмотреть. Значит, утром они завалили оленя, прямо в лесу разделали, остатки закопали, а мясо взяли с собой. Это была целая гора свежайшей убоины, разве только чуть-чуть пахнущей порохом от пыжей. Хороши охранители природы, ничего не скажешь.