На рассвете Иристэд блестел пролитой кровью.
Дворец Мореттов объяла жуткая настороженная тишина, словно ее породила глубокая скорбь. В ушах все еще стоял звон колокола и, казалось, только усилился, когда Лирой вошел в обеденный зал, застав подавленные печалью знакомые лица.
Во главе стола сидел Клайд. Отражающий солнце крест на его груди, блистал золотом там, где не был запятнан багровыми брызгами. Стальной взгляд брата отчего-то убедил Лироя в том, что этой ночью вспышки пламени не миновали Иристэд, пускай Клайд и способен был биться своими силами, не прибегая к разрушительной магии. В конце концов он проявлял себя послушным сыном и внимал урокам Дайодора Моретта с той же жадностью, что впоследствии внимал урокам богословия, а потому воином был не в меньшей степени, чем священником.
Дядя Рэндалл, ссутуленный и спрятанный в себя, поднял на Лироя тяжелый взгляд утомленного сражением человека, хотя Лирой и усмотрел в этом взгляде нечто большее, необъяснимое, похожее на какую-то смятенную мысль, проносимую через годы. Никто из Мореттов не походил на Лироя так, как Рэн, в общении с дядей легко было найти отраду и забвенье нелегкому прошлому, но, порой, в дядюшке чудилось что-то странное, стесняющее Лироя своей непостижимостью.
Однако сердце волновало иное…
Амари — дева выдающейся храбрости, доказательством которой служили потемневшие от крови клинки, не одарила Лироя ни секундой внимания. Опустив глаза в стол, она сидела тихо и отстраненно, похоже, терзаемая неопределенными чувствами и неспособная прийти к согласию с собой. Ее отчуждение заронило в душу Лироя опасение, что Амари сожалела о проведенном времени вместе, пусть в нынешнем положении и странно было бы думать о близости.
Лироя искренне тянуло к Амари, их объединяла редкая в природе вещь — презрение смерти. Но сколько бы сейчас он ни желал сесть рядом с ней, внешняя холодность девушки отталкивала на уровне инстинкта.
Лирой опустился на стул поодаль от нее. Поодаль от всех. И с нового угла обзора заметил стоявшую глубоко в тени зала Изабель.
Грузный стук сапог со стороны входа совпал в тревожным биением сердца Лироя, невольно всколыхнув страх, испытываемый в детстве всякий раз, когда он слышал этот твердый, неумолимо приближающийся шаг. Рю, грозной и угрюмой физиономией напоминавший покойного отца, вошел в зал, являя собой образ не менее потрепанный, чем у прочих участников битвы. Сквозь бреши его куртки виднелись длинные раны когтей, которые Рю усиленно зажимал здоровой рукой. С его появлением тишина стала еще более давящая, практически нестерпимая. Лирой ждал, кто же прервет ненавистное ему молчание.
— Все зашло слишком далеко, — первым заговорил Клайд. — Среди нас есть предатель, — его серые глаза воззрились на Лироя, беззастенчиво вынося обвинение.
Лирой ядовито улыбнулся ему:
— Серьезно, Клайд? Расскажи, как ты ходил к епископу или, может, к бургомистру, чтобы заручиться поддержкой? А, вспомнил, ты ведь не ходил. Любопытно, почему тот, кто имеет с властью кратчайшую связь, отказался от аудиенции сам и отправил старшего брата? Думаю, просто кто-то подозрительно часто видел пастора Моретта в компании высокопоставленных лиц…
— Это ложь! — ударив кулаком по столу, Клайд подскочил, как подброшенный пружиной. — Я не работаю на власть, у тебя нет доказательств, что я встречаюсь с ее представителями, потому что это неправда! Рю отправился на аудиенцию на правах главы клана…
— И считаю, что поступил правильно! — подхватил Рю.
— А что насчет тебя, Лирой? Как прошла встреча со старыми друзьями?
На скулах Лироя гневно заиграли желваки.
— Они мне не друзья, — прорычал он, — ты это знаешь.
— Нет, — пожал плечами Клайд с манерностью, чуждой человеку, воспитывающему в других искренность, — не знаю.
В их перепалку мягко влился приглушенный смех:
— Вонючая крыса, — злобно процедил Рэндалл, смеясь, — жалкий лицемер.
— Как ты меня назвал? — Клайд едва не задохнулся в возмущении.
— Я сказал, что ты лицемер, — уже громко повторил Рэндалл, поднявшись с места. — Трындишь в симпатичном воротничке про любовь к ближнему, а сам готов вгрызться в горло своему брату!
— У меня есть основания подозревать…
— Тогда у меня есть основания сказать, что ты — дерьма кусок!
— Если вы сейчас же не замолчите, я обоим врежу! — взъярился на них Рю, уже готовый отпустить сочившиеся кровью раны.