Амари и прежде знала, что за саркастическими ужимками Лироя прятался незаурядный ум, но сейчас Моретт показал себя столь сообразительным, что не мог не вызвать у нее восхищения.
— Много, — Амари развернулась к Лирою, чтобы лицом к лицу расставить финальные точки в его рассказе. — Ты прав, только я не шпион. Я ассасин. Разница в том, что меня не волнует политика и, кто выиграет от моих действий, я просто делаю свою работу. У меня заказ на де Рокара. Убить агента и очернить ближайшее окружение императора: генерала, канцелярию, но главное — герцога Ларесского из Ларесса. В письме, запечатанном герцогским гербом, которое сейчас находится при мне, говорится о заговоре с врагами Аклэртона. Это письмо будет найдено на теле де Рокара, иные обнаруженные при агенте документы мне приказано изъять. Балисарде сейчас выгодно исключить из грядущей войны фигуру герцога — он сильный политик, стратег и владелец шпионской сети, его выход из игры ослабит империю. Возможно, не стерпев рядом с собой предателей, работавших на Балисарду, император объявит войну первым и станет агрессором, что развяжет руки другим королевствам; они займут сторону обороняющейся стороны.
— И ты готова обострить военный конфликт за мешок золотых? — Лирой презрительно сощурил глаза. — Скомпрометировать единственного, кто может сдержать кровопролитие? Готова стать свидетельницей затяжной войны, которая будет длиться благодаря тебе? Разве недостаточно боли мы пережили, потеряв Клайда? А теперь представь, как возрастет количество вдов, и сколько детей лишится отцов по одному взмаху твоего клинка.
Лирой положил ладонь на грудь, где под одеждой к телу прилегал крест, как бы ища поддержки у того, что осталось от Клайда, и призывая Амари, обраться к призрачному голосу пастора тоже.
Смерть брата заметно подкосила Лироя, и что-то перевернула в его голове.
Прежде Амари не думала о последствиях. Последствия разгребали ее покровители. Но прежде Амари не знала ужаса потери, ценности дружбы, искры сострадания и радости любви. Нельзя было отрицать очевидного: мир Амари изменился.
Став свидетельницей кровавой бойни в Ночь греха и пламени, и лично ощутив боль утраты, она не готова была стать причиной огромного горя, которое несло собой лицо войны.
Что-то колебалось, требовало остаться и исполнить предначертанное, но, пока внутри говорила обретенная человечность, Амари бросилась прочь из «Тромэри», закрывая за собой дверь в будущее, которым грозил ей Лирой.
Стремглав она неслась до самого дворца Мореттов. Беззастенчиво снарядив в конюшне хозяйскую лошадь, Амари подвела ее к воротам, готовая отправиться в путь, но настигший голос остановил намерение:
— И теперь ты просто сбежишь? — недоумевал подоспевший Лирой.
— Я не выполнила контракт, мне нужно убираться отсюда. Бежать от гнева своей гильдии.
— Останься, — с обреченным стоном выдохнул он.
— За мной придут, я не могу подвергать вас опасности.
— Тогда я отправлюсь с тобой.
— Ты нужен Рю, — начинала раздражаться Амари, — теперь, когда лекарства больше нет, он умирает. Не бросай его в одиночестве.
— Не оставляй меня! — почти взмолился Лирой.
Показавшиеся на его лице страдания, заставили Амари пойти на радикальные меры.
— Очнись уже! Нам не быть вместе, мы из враждующих государств.
— Тебя никогда не интересовала политика.
— Ты вампирское отродье! — вскричала девушка, доведенная до злобы настойчивостью Лироя.
— Раньше тебя это не тревожило!
— Ты правда рассчитывал, что я свяжу свою жизнь с монстром? — выпалила она, в гневном запале не подумав о том, что прибегать к подобным словам не следовало даже из желания вызвать к себе ненависть. — Я испытываю извращенное удовольствие от твоего уродства, но не более. Так что развлеклись и довольно.
Он смотрел на нее без негодования, голубые глаза не тронул отблеск разочарования. Лирой как будто был задет ее словами и в то же время ни на секунду не поверил Амари.
— Можешь сколько угодно убеждать в своем презрении, — серьезно заговорил он, как только смятение покинуло его лицо, — но невозможно отрицать, что тогда, в Ночь греха и пламени, ты любила меня.
Амари вскочила верхом на лошадь, не дав себе времени, задуматься над словами Лироя, и в следующий миг исчезла в облаке пыли.
Пути назад отрезаны. Она не вернется в Иристэд, не распахнет дверей дворца Мореттов. Не скажет Лирою о том, что не любила его в Ночь греха и пламени, и что сейчас, уносясь в бескрайнюю ночь, ее сердце принадлежало только ему одному.