Но счастье длилось недолго.
Клайд отрекся от семьи и от службы Всевышнему, целиком посвятив себя Академии. Сколько бы сей факт ни омрачал, нельзя было сказать, что это решение не пошло ему на пользу: брат заметно похорошел. Он приобрел здоровый и свежий вид, а красота его расцвела, как задремавший цветок, дожидавшийся нежного рассвета. Сутану Клайд обменял на дорогой черный костюм, расшитый золотыми нитями; повисший на плече тяжелый алый плащ около шеи был покрыт соболиным мехом, необходимым ни столько ради того, чтобы греть в прохладную ночь, сколько для обозначения совсем иного статуса. Лирой не знал, как уж там выглядели маги в Небесной академии, но Клайд создавал впечатление герцога, а то и вовсе особы королевских кровей. Новые одежды безоговорочно шли его утонченному, но строгому лицу, однако совсем не располагали Лироя.
У него оставались поводы относится к Клайду с некой толикой негодования.
— Принес?
Клайд с готовностью протянул флакон с сияющим янтарным содержимым. Сколько бы Лирой ни злился на брата, отрицание выгоды от его приобщения к магам стало бы настоящим свинством. В Академии — где бы та ни находилась в самом деле — могучие ученые умы вывели совершенное лекарство от черного проклятья почти сразу, как только болезнь начала заползать в человеческие тела.
Очевидно, делиться им маги не торопились из каких-то эгоистических соображений.
Дабы не расставаться в тяжелом молчании, Лирой неловко обронил вопрос:
— Как твое обучение?
— Первые уроки скучны, но я уже чувствую связь магии со своим телом.
Лирой угрюмо кивнул, дав понимать, что услышал.
— Все еще злишься на меня?
— Помоги Амари, — Лирой порывисто сделал шаг к брату, — ты ведь можешь уничтожить ее треклятую гильдию! Избавь от преследования…
— Мы это уже обсуждали, я не могу, — сурово осадил его Клайд. — Я теперь принадлежу Академии и должен подчиняться правилам: вторжение магов в земные дела недопустимы. Если я истреблю такой значимый орган, как гильдию ассасинов, то потеряю все, — он печально склонил голову и продолжил тоном, требовавшим проявить понимание: — у меня появился шанс узнать, кто я такой, кем были мои предшественники, и что делать с той силой, которая ввергала меня в страх на протяжении всей жизни. Не заставляй меня.
— А я на протяжении всей жизни просто пустое место, — Лирой пронзил его острым взглядом, в которым одновременно схлестнулись ненависть и печать. — Единственный человек, рядом с которым я мог не стесняться себя, находится в бегах, а может, и вовсе мертв. Мои братья отвернулись. А я какого-то дьявола прикован к Иристэду и сопротивляюсь своей темной стороне. Я совсем забыл вкус человеческой крови, Клайд, но, говорят, он прекраснее всех вин, когда-либо касавшихся губ смертных…
— Прошу тебя, прекрати, — между бровей Клайда прорезалась глубокая морщина.
— С чего бы? Я разве не вампирское отродье?
— Лирой, — с виноватым видом обратился Клайд, — я и без того делаю больше допустимого, приношу лекарство, которое еще пока не должно попасть в руки человечества. Ты не представляешь, как я рискую.
В ответ Лирой громко расхохотался, и смех его переливался искрами безумия.
— Так ты у нас занял место бога? Вы решаете, куда затянет нас течение жизни, и какое время лучше для появления лекарств?
— Люди должны искать лекарства сами, — спокойно возразил Клайд, очевидно, говоря словами какого-то мага, но не своими собственными.
Лирой бессильно взмахнул руками, поняв, что беседовать здесь больше не о чем.
— Ты предатель, Клайд.
— Мне жаль, что так вышло с Амари, — не нарушая прежнего спокойствия, ответил тот, — она призывала нас не судить, возможно, однажды ты последуешь ее совету.
Холодно распрощавшись с Клайдом, Лирой вернулся во дворец с неприятным осадком на душе. Стараясь не отягощать себя состоявшимся разговором, он сразу же отправился к Рю. Стуком уведомив о появлении, Лирой вошел в комнату.
Рю не спал. Брат лежал в кровати при куцем свете зажженной свечи и смотрел на Лироя изможденным в болезни лицом. Немощность, свалившаяся на Рю, приковала его к постели и лишила дом значимой части дохода — стоит ли говорить, что охоте пришлось положить конец.
Обремененный долгом ухаживать за старшим братом, Лирой оставался в Иристэде вопреки ярому желанию ринуться из города прочь. Бросить Рю бороться с тяготами проклятья без опоры на плечо родного человека — или пусть даже не совсем человека — виделось Лирою жестоким даже после всех пережитых разногласий.