Попытавшись вдохнуть воздуха, Амари закашляла от покрывшего ее сухого песка. Постепенно возвратившийся слух дал знать, что битва сместилась в другую часть города, — до Амари доносился рокот огнестрелов, перезвон мечей и взрывы, но рядом с ней царила мертвецкая тишина. Все, кто страдали от увечий, уже уснули последним сном, кто мог еще сражаться у крепости — пал жертвой вампирской ярости.
Амари с трудом поднялась с земли на нетвердые ноги. С одежды шумно посыпались камни и песок. Отстегивая с себя ремни портупеи, девушка шла через обломки разнесенной почти до фундамента стены; надо ли говорить, что от ворот не осталось совсем ничего. Разлетевшиеся щепки разгорались огнем, а за спиной Амари полыхал густо-алым пламенем юг Иристэда. Над городом клубился серый дым, наполняя воздух удушливым запахом.
Но пожар не возбудил паники. Амари целиком сосредоточилась на светловолосом вампире, вошедшим в город с важной неторопливостью. Он осматривался, как в своих новых владениях, и его надменная величавость натолкнула на мысль, что вампир был тем самым Обероном. Амари обнажила меч, во второй руке крепко сжала верный кинжал и, сбросив ножны с кожаной перевязью на груду камней, вышла перед Обероном, пошатываясь в слабом головокружении.
Такое сопротивление определенно позабавило вампира, он усмехнулся, завидев Амари, и выпустил напоминавшие лезвия длинные когти. Без лишних речей Оберон кинулся в бой, и каждый приближавший вампира шаг все более отрезвлял Амари, наливая ее тело силой.
Оберон напал, метя когтями в грудь, Амари мощно парировала его выпад, вынудив вампира непроизвольно отшатнуться. Он вновь попытался яростно атаковать, Амари отбивалась от натиска, не имея возможности перенять инициативу сражения. Другое нападение Оберона последовало высоким замахом сбоку, Амари пригнулась к земле, и в следующее мгновение когти со свистом разрезали воздух над ее головой. Молниеносным росчерком меча девушка полоснула вампира по ногам и, стремительно вскочив, как пружина, косым взмахом кинжала стегнула Оберона по скуле. Человек не смог бы устоять после такого маневра, но Оберон, выдержав удары Амари, возбудился лишь большим азартом к их противостоянию. Девушка и вампир выжидательно ступали по кругу, готовые сорваться с места и сцепиться в любую секунду. В неотрывном взгляде Оберона читалась жажда ни столько крови, сколько повергнуть неожиданно докучливую противницу, склонить ее на колени и, злобно торжествуя, отнять жизнь. Лишая его права на инициативу, Амари ринулась с быстрой атакой. Она стремилась достать Оберона резкими выпадами, но вампир оставался проворен, несмотря на кровоточащие раны.
Дыхание Амари хоть и становилось все затруднительнее, однако по-прежнему отвечало темпу ее выверенных действий. Ей стоило быть точнее, чтобы настичь Оберона, пока тот не заставил окончательно выбиться из сил, но и вампир не сдавался. Оберон отразил отчаянный удар Амари с таким свирепством, что аж высек между ними искры, и занес когти. Острые орудия вампира пролетели в считанных сантиметрах от лица девушки. Не тратя ни секунды на вздох облегчения, Амари прочертила широкий взмах мечом снизу, отсекая Оберону кисть.
Сквозь сжатые зубы Оберон рычал, бешено втягивал воздух и пытался подавить крик, чтобы не позволить Амари услышать свою боль. Бешенство вампира достигло пика, застилая глаза алой пеленой. Порывисто бросившись на Амари в слепом гневе, он сшиб ее с ног и навис сверху, прижав к земле весом своего тела.
Амари не сразу осознала его натиска, а когда пришла в себя, увидела перед лицом длинные сверкающие роковым блеском клыки.
Завидев гущу ожесточенного сражения, Рэндалл соскочил с лошади и с готовностью бывалого воина схватился за мечи. Сердце вдруг подпрыгнуло в нем: две оглушительные вспышки погремели одна за другой, ударяя небо столпами красного пламени; вампиры вторглись, неся при себе взрывчатый порох, что добавляло перевеса врагу. Особенно, если брать во внимание, что на одного вампира приходилось по два и более гвардейца.
Бьющие демонов ружейные залпы не тормозили, и уж тем более не прекращали разгар битвы. Вампиры дрались в полную силу, успешно подавляя оказанное сопротивление. В картине алого огня и крови Рэн всюду наблюдал тела, погибших страшной насильственной смертью. Те, кто еще имели способность и отвагу сражаться, полностью отдавали себя хаосу боя, и город звучал бушевавшей резней, разнося пение пламени, стали и мучительной смерти. А в первых рядах этой жуткой баталии дрался Лирой, и, как только сразил гвардейца парой кинжалов, развернулся к Рэндаллу с твердым намерением схлестнуться на смерть.