Аузан: Знаете, Лена, я бы сказал, что у любой власти всегда есть некоторое недовольство, когда мосты строят без нее. Потому что власть и есть главный мост, она себя понимает как главный мост между разными группами интересов в обществе. Поэтому когда начинается строительство методом народной стройки, это раздражает любую власть. Я уверен, что это раздражает и американскую, и французскую, и российскую, и индонезийскую власти. Просто раздражение по-разному проявляется.
По поводу того, взорвали ли эти мосты. Нет, я бы не сказал, что их взорвали. Я вообще не склонен видеть в том, что сделала власть с некоммерческим законодательством некоторый заговор, который вынашивался властью с 2001 г. (это довольно часто говорят). Почему? Да вот, ровно потому, что не видел я таких стратегических планов у власти никогда. Я у этой власти видел только тактические действия. И я понимаю, как произошли эти тактические действия.
Первый шаг: ну, что же такое, цветные революции пошли! Спецвласти исследуют вопрос. Глава федеральной службы безопасности говорит: «Нам представляется, что иностранные деньги закачиваются через некоммерческие организации. Происходит революция». Я не спорю с точкой зрения спецслужб, она для них нормальна. Потому что спецслужба должна видеть весь мир как либо плетение заговора, либо расплетание заговора. Единственное, у меня сразу возникает вопрос: Октябрьская революция произошла, потому что кайзер Вильгельм деньги дал? А Великая Французская почему произошла? Орлеанская династия интриговала и вся Европа перевернулась? На самом деле исторический процесс идет не так, но с точки зрения спецслужбы так. Вот она говорит: «Давайте мы легко решим вопрос про революцию». Что говорит президент, у него другое видение: «Что же такое?! Политические деньги идут на строительство партий, с другой стороны, исламские деньги идут на религиозные организации. Это же подрыв власти!» Конечно. И нарушение закона. Безусловно. «Надо что-то придумать!» Конечно. Можно было придумать? Можно.
Но если вы боитесь воздействия иностранных денег на политику, то нужно было для начала решить законодательный вопрос: что такое политика? Он же у нас не решен законодательством. Не решен. А это очень не простой вопрос. Потому что русское слово «политика» в себе скрывает все, что угодно. Нет, его не решили. Вроде как некому решать да и некогда. Поступим проще. Вот тут поставим чиновников охранять. Смогут ли эти чиновники установить тотальный контроль? Да нет, конечно. Да побойтесь бога! 850 чиновников Минюста, которые контролируют не то 300, не то 400 организаций зарегистрированных, и неизвестно, сколько не зарегистрированных. С этими комплексными проверками, их должны по три проводить каждый день, включая праздничные, выходные дни, престольные праздники. Ничего такого не будет. Возможно только действие по персональному политическому заказу, либо по коммерческому интересу.
Поэтому я бы сказал, ничего катастрофического пока не произошло. Ухудшилась ситуация? Да, конечно, ухудшилась. И ухудшилась она еще потому, что началось что-то вроде Афганской войны. Власть вошла на те поля, где активов-то нет, и поэтому население ведет себя отвязано, и сержантам пограбить нечего. Это же не «ЮКОС». И при этом есть определенные навыки ведения защитный действий против власти. Поэтому началась такая затяжная война. Ничего хорошего в этом нет. Но это совсем не разгром гражданского общества и совсем не уничтожение этих мостиков. На самом деле, я сейчас вижу гораздо больше мостов, или, по крайней мере, такие фермы мостов, построенных поперек реки, чем пять лет назад. Спасибо.
Лейбин: Я хочу все-таки вернуться к моему и нашему пониманию того, что, собственно, было сказано в лекции, несмотря на то, что другие частные вопросы тоже интересны. Понятно, что тезис о справедливости мы переносим на весну. Тогда я должен понять самостоятельное значение проблемной критической части. А именно, вопрос: чьи это проблемы? Из общей логики жизни я понимаю, что для того, чтобы начать думать о чем-то и придумать новое, должна возникнуть кризисная ситуация. У меня есть опасение, очень хотелось бы, чтобы оно не оправдалось, что проблемы, которые были описаны, не наши, а товарищей, которые там сидят. Кому-то нужно по наследству передавать, решить проблему с преемственностью средств. Тогда рядом можно положить лекцию, например, Фадеева, что тогда нужно не дерибанить, а увеличивать капитализацию. Это такой идеологический тезис для людей, которые там сидят, вразумляющий: «Товарищи, хватит дерибанить, надо уже подумать!» Но так ведь не получается. Нельзя никого заставить подумать, если мы сами не поймем ситуацию. Чья это проблема?