— Бунт? — уточнил он, собираясь посоперничать в хмурости с темнеющим небом. Потом опустил глаза вниз, посмотрел на мои разутые ноги и молча подхватил меня на руки.
При этом Каллист издал такой тяжелый вздох, что я невольно почувствовала себя обузой. Незаслуженно, между прочим!
— Пусти, — раздраженно стукнула кулаком по каменной груди. — Я могу и сама.
— Да неужели? — прозвучало откровенно издевательски. И не давая вставить мне и слова, продолжил серьезным тоном: — Как думаешь, принцесса, Десмонду понадобится много времени, чтобы прийти в себя, а после заявиться вместе с папочкой за объяснениями?
Вот они, неприятности! Если честно, то о таком развитии событий я подумать не успела. Поэтому затихла в руках вампира, и внимательно посмотрела ему в глаза. Показалось или там снова вспыхнул красный уголек, а крылья носа затрепетали? Продолжением разговора меня не порадовали. Вместо этого, Каллист быстрым шагом направился в сторону дома. Мы почти свернули к черному входу, когда вампир неожиданно передумал и резко развернулся.
— Не… не смей, — глухо выдохнула испугавшись. — Чем тебя черный ход не устроил?
Если он решил войти через главный вход, а там наверняка сейчас полно гостей, то это будет последний вбитый гвоздь в крышку моего гроба.
— Отсутствием людей, — лаконично ответил он.
Вырываться не стала, прекрасно понимая, что это бесполезно. На совесть давить как бы тоже бесполезно, но выбора не осталось. И я начала, осторожно так прощупывая почву.
— Каллист, скажи-ка мне, я или мои родители тебе сделали что-то плохое? — поинтересовалась елейным тоном.
Вампир сбился с шага и воззрился на меня, как на трехглавое чудовище. To есть вот еще несколько секунд назад я была хорошей девочкой Сафирой, и меня можно было на руках носить, бережно к себе прижимая и не слушая никаких возражений, а теперь все — чудовище. И с рук не сбросишь вроде как жалко, но и нести никуда неохота. Каллист тряхнул головой, посмотрев на меня уже более осознанным взглядом, почему-то сглотнул и осторожно хриплым голосом поинтересовался:
— C чего ты взяла?
— Ты целенаправленно уничтожаешь репутацию моей семьи, Каллист, — вздохнула, не желая объяснять взрослому чело… кхм, вампиру очевидные вещи. — В доме остались гости и появись ты со мной на руках, как моим родителям придется тут же давать объяснения. О чем ты, вообще, думаешь?! — под конец голос сорвался, и я перешла на визг.
Мы стояли прямо перед входом, и я молила небеса только о том, чтобы никто не вышел, а мы убрались отсюда как можно скорее. Со стороны сада слышалось приближение гостей, ставших свидетелями неоднозначной сцены. И они сейчас были крайне возмущены. Отчетливо различались визгливые выкрики бывшей подруги и негодующие бывшего жениха. А моим единственным спасением был замерший каменной скульптурой вампир, крепко держащий меня в своих руках.
— О чем думаю? — отмер Каллист, склоняя свое лицо надо мной и опаляя горячим дыханием. — О том, что пойди мы сейчас с тобой через черный ход, где совершенно точно нет ни одной души, и слухи про нас с тобой станут явью.
— Это как? — опешила я.
— Это, моя дорогая принцесса… — в его голосе появились чарующие нотки и такие, что у меня бы подогнулись ноги, если бы вампир надумал меня отпустить, — пока ты терзаешься ненужными размышлениями, мои обостренные до предела ощущения говорят лишь о том, что твои трусики, мокрые настолько, что не воспользоваться моментом будет настоящим кощунством!
Я пыталась осознать сказанное вампиром. Очень. Но замысловатость фразы никак не желала укладываться в голове. Только щеки отчего-то вспыхнули. И сжалившийся впервые Каллист решил объяснить:
— Запах, Сафи. Даже затихающий запах твоего возбуждения способен затуманить рассудок, — усмехнулся, посмотрев в мои округлившиеся глаза, и невозмутимо добавил: — И раз уж мы разобрались в моем желании обладать тобой прямо сейчас… Мы же разобрались? — Быстро кивнула, а то мало ли что еще вампиру в голову взбредет! — Ты больше не пытаешься вставить свое «фи» и молча поднимаешься в свою комнату.
— С т-тобой? — голос дрогнул, и я задержала дыхание, ожидая ответ.
— Одна, — раздраженно ответил Каллист. Потом прищурился и заставил меня пожалеть о том, что я, вообще, открыла рот: — Или это предложение?