Фома вырулил на нужную улицу и вскоре остановился на небольшой парковке. Отчего-то мрачно взглянул на торец здания, где на табличке виднелось указание улицы и номер дома.
— Адрес верный, — пробормотал слуга и добавил. — Чудно совпало, вашество.
— Ты о чем? — насторжился я.
— Это та самая лавка, где я омывайку купил, — ответил Фома и грозно нахмурил брови. — Ну сейчас я им покажу, как травить честных людей.
Он хотел было выйти из машины, и по настрою слуги я понял, что тот задумал.
— Погоди, — остановил я его. — Насилие — это не выход.
— Да никто из них из лавки этой не выйдет, вашество. Не извольте беспокоится. Я буду их бить аккуратно, но сильно, — предвкушающе усмехнулся парень.
— Так они урок не усвоят.
— Значит, опосля повторить надо будет.
— Я не об этом, — терпеливо продолжил я увещевать парня.
— Ага, — хмуро произнес Фома. — Что же тогда высокорожденные отвешивают друг другу тумаки, вашество?
— Если ты про дуэль, это тоже не метод перевоспитания обидчика, — спокойно ответил я. — Это способ защитить свою честь, один из инструментов отбора и отсев слабых и самоуверенных, возможность показать, что семья еще может дать отпор, но никак не метод перевоспитания.
— И что вы предлагаете, вашество? — уточнил Фома, с грустью глядя на вывеску лавки. — Оставить это дело просто так? Или подать на лавку в суд из-за бутылки омывайки?
— Подать в суд — идея хорошая. Как и жалоба в ИмперПотребНадзор, — одобрил я. — Потому что товар должен отвечать критериям качества и быть безопасным для потребителя. А тебе продали какое-то химическое оружие. Если жалобу не подать, лавка и дальше будет травить доверчивых покупателей, пока не распродаст партию. Не станет же лавочник работать себе в убыток? Но сейчас у меня есть идея получше.
— Это какая? — с интересом уточнил Фома.
Я щелкнул пальцами, призывая тотем. Активировал «Фонарь Харона» и дотянулся до лавки. Довольно улыбнулся, почуяв в здании всполошившегося призрака. Немного напитал его силой, а затем убрал «Фонарь» и отменил тотем. Открыл дверь и вышел из авто:
— Идем. И ты все узнаешь.
Фома вышел из «Империала» и направился следом за мной. Я прошел к дому, потянул на себя скрипнувшую дверь и вошел в помещение. Звякнул закрепленный над входом колокольчик, оповещая торговца, что в лавку прибыл покупатель. А через мгновение из подсобки вышел парень лет двадцати пяти с пшеничной копной волос и широким лицом, покрытым частыми веснушками. На скуле виднелась длинная царапина, которая казалась не такой уж и старой. Парень окинул меня цепким взглядом, и тут же расплылся в довольной улыбке, явно оценив мой дорогой костюм и обувь:
— Добрый вечер, мастер, — начал он, застегивая жилетку из зеленого сукна. — Чем могу вам помочь?
Я также быстро осмотрелся, отмечая истертую краску на полу, сбитые углы прилавка, просевшую потолочную балку и выцветшие обои. Лавка переживала не самые лучшие свои времена. Хотя у продавца под закатанными рукавами были довольно приличные часы. Вот только ремешок был неподходящим из толстой кожи плохой выделки. Быть может, вещица была куплена в ломбарде, а вот другой вариант был менее безобидным.
— Добрый вечер, — я прошел к прилавку и облокотился о него — Меня зовут адвокат Павел Филиппович Чехов. Я приехал сюда не случайно. У меня есть к два важных вопроса к владельцу лавки. Во-первых, тут продали моему помощнику флакон жидкостью для омывания стекол. Мой слуга приехал на красной отечественной машине. С очень приметной наклейкой на крыле. Быть может, вы ее помните. Простая, бюджетная машина, на которой обычно катаются жители рабочих кварталов.
Я выжидательно посмотрел на лавочника. Но тот только покачал головой:
— Простите, мастер, не припомню. У нас очень много клиентов.
Я понимал, что парень лукавит. И был уверен, что он запомнил и здоровяка Фому и непривычную для этих мест машину. Но невозмутимо продолжил:
— Мой помощник хотел купить дорогую жидкость, которую обычно заливает водитель нашей семьи. Вы продали ему бутылку с такой же этикеткой, но жидкость оказалась подделкой. Нам повезло, что залить эту жижу сразу в «Империал» мастер Питерский не решился. Он опробовал ее на своей Ласточке. Повезло, — я сделал акцент на этом слове, — ведь в простой машинке были открыты окна, нет кондиционера и кожаного салона. Потому вонь не осталась в салоне, а большая ее часть вышла через открытые окна. Будь мы в «Империале» — могла случиться беда. Мог пострадать и мой помощник и я сам.