— Про меня? — поразился я.
— Ты сейчас самая популярная тема города, — с гордостью кивнула Любовь Федоровна. — Людям нравится верить в чудеса. Потому и слухи им пришлись по душе. Но признаться, я не ожидала такого отклика.
— То есть, вы запустили эту цепочку? — поразился я.
— Ну, когда-то я даже организовала демонстрацию в поддержку легализации игорного дела. Так что, талант у меня есть, — с гордостью подтвердила Виноградова.
— И как долго работает это ваше Радио? — осведомился я.
Женщина усмехнулась:
— Слышал фразу «слухами земля полнится»? Так вот, сложно начать, запустить волну голосов. А вот остановить ее практически невозможно.
— А можно как-то осторожно намекнуть, что я страшный и опасный человек? Что я точно не тот, кто может благословлять воду и воскрешать людей.
— Слухи работают не так, — нахмурилась Виноградова. — Мы намекаем, шепчем, а люди додумывают и озвучивают свои предположения.
— Тогда не удивляйтесь, если к нам начнут идти те, кто хочет оживить супруга или тетушку, — предупредил я.
— Лучше пусть приходят просить оживить, чем убить, — философски заметил Фома.
Он хоть и не слышал Виноградову, но словно додумывал ее реплики по моим ответам.
Возражать мне было нечем. Потому я допил чай, поставил на стол пустую чашку, вытер рот салфеткой и поднялся на ноги.
— Идешь спать? — невинно спросила Виноградова.
— Нет, строить алтарь имени себя любимого, — немного раздраженно заявил я. — Чтобы люди приходили к нему поклоняться и возвеличивать мою персону. А затем организую секту имени себя и буду остаток своих дней безбедно жить на пожертвования.
— В подвале? — поинтересовался Питерский, видимо, приняв мои слова за чистую монету. — Потому вы туда ходили.
— Ты туда ходил? — уточнила Виноградова.
Женщина с наигранным безразличием зевнула и этот жест меня насторожил. Любовь Федоровна обычно вполне талантливо хитрила. Но сейчас разнервничалась, пытаясь сделать вид, что ее не волнует мой интерес к подвалу.
— Мне пришлось искать вас, — обратился я к ней.
— Иногда я задумываюсь и словно засыпаю, — отмахнулась призрачная дама.
— Может быть, вам стоит дать немного силы? — я щелкнул пальцами, призывая тотем, но Виноградова небрежно отмахнулась.
— Я не настолько слаба. Но если мне понадобится твоя помощь, я обращусь, — улыбнулась она, проходя мимо растревоженного пня. Тот подозрительно покосился на духа горящими глазами и с готовностью обратился ко мне. Даже корни задрожали от нетерпения, как ему хотелось поработать.
Женщина ушла, провалившись сквозь пол, а я продолжал смотреть в стену, пытаясь осознать произошедшее. Никто из призраков никогда не отказывался от подпитки. Сила некроманта была для них сродни живительной влаги для умирающего от жажды. Но Виноградова просто ушла.
— Что-то случилось? — вывел меня из задумчивости встревоженный Фома. — Вы обидели женщину?
Я поспешил успокоить слугу:
— Нет, что ты. Все в порядке. Любовь Федоровна отправилась по своим делам…
Я подумал, что мне все же стоит узнать, чем она занимается в свободное время. Может быть, и впрямь впадает в сонную оторопь. Тогда ее нужно напитать силой, чтобы она не истончилась и не ушла в забытье. Такое порой случается с призраками, которые давно уже обитают в посмертии.
— Вот же я дурак, — наконец догадался я. — Она ведь боится…
Виноградова привыкла существовать за счет эмоций жильцов. Большую часть времени она находилась в стазисе. Но сейчас появились я и Фома. Любовь Федоровна стала активней. Но, вероятно просто беспокоилась о том, что привыкнет к моей подпитке, и будет от нее зависимой. Она была сильной при жизни. И, конечно же, не собиралась проявлять слабость, став мертвой.
— Что происходит? — нахмурился Питерский.
— Все хорошо. Просто хозяйка этого дома гордая женщина. И ей надо привыкнуть, что она больше не одна.
— К такому и впрямь сложно привыкнуть, — парень улыбнулся. — Иногда когда я мастерю что-нибудь в подвале, мне кажется, что наша Любовь Федоровна садится рядом и смотрит на то, как я работаю.
— Это тебя пугает? — я вспомнил свои ощущения в подвале.
— Нет, — замотал головой помощник. — Мне рядом с ней спокойно. Прямо как нашим котам.
— Это точно, — кивнул я.
— Котов не обманешь. Мы сердцем чуем.