Деньки выдались по-летнему тёплые, и мы с ребятами решили устроить пикник на песке у речки. Парни с утра съездили на рынок за свежим мясом, замариновали шашлык и докупили то, чего не хватало для отдыха. Собрав всё, что нам было необходимо, мы пошли в ту сторону, где заканчивается местный пляж. Это было особое место, где речка огибала холм, внизу которого в конце песчаного пляжа лежали стволы давно поваленных деревьев. Там всегда по вечерам собиралась молодёжь, но днём на нашу удачу оно пустовало.
Отдохнули мы в этот день хорошо, если не считать одно маленькое недоразумение. Выпрошенная Олей у Ромы копчёная курица, что мы с ней вдвоём съели, оказалась подпорченной. Почему мы так решили? А потому, что только нас вечером вывернуло наизнанку, но благодаря стараниям бабушки уже утром мы себя чувствовали лучше. Вот не ем я такое обычно, не надо было и начинать.
Вернулась на работу я окрылённая и вдохновлённая пробудившейся природой. Влада сразу поинтересовалась, как я отдохнула и хорошо ли себя чувствую. Она звонила мне, когда мы с Олей отравились, и очень переживала. Я ответила подруге, что мне уже лучше, хотя ещё осталось лёгкое недомогание. Но будни закрутились снова, отсчитывая последние весенние денёчки. Скоро лето и мой первый отпуск на работе, который я решила взять в июне. А пока сосредотачиваюсь на рабочем процессе и погружаюсь в него с головой. Не замечаю, как приходит на телефон сообщение от Виленского, и чуть не пропускаю второе.
Сначала читаю первое сообщение, отправленное двадцать минут назад.
«Быстро беги ко мне!»
Странное оно какое-то. Читаю следующее, которое пришло только что.
«Лера, живее! Я не шучу».
Блин, да что случилось-то⁈ Бросаю чертежи и бегу к лифту. Поднимаюсь на пятнадцатый этаж, кажется, целую вечность, а в голове ни одной мысли о причине такой срочности. Меня насторожил именно тон сообщений, и это не мог быть какой-то пустяк.
— Почему так долго? — грубо бросает Виленский, даже не обернувшись при моём появлении.
— Максим, я чертила…
— Максим Викторович! Запомни, ты на работе! — перебивает меня, ударив по столу ладонью. А я вздрагиваю от неожиданности, испугавшись его голоса, едва не переходящего на крик. Он продолжает стоять у стола, и мой взгляд привычно упирается в его спину. — Если я велел немедленно явиться, ты должна через минуту быть тут. Тебе ясно?
— Да, Максим Викторович! Такого больше не повторится, — отвечаю, проглатывая подкативший к горлу ком, готовый превратиться в поток слёз. Но я ничего не понимаю.
— Ты что делаешь, девочка? Решила со мной играть? — вдруг фальшиво спокойным тоном проговаривает Виленский, повернувшись и пронзая меня острым, тяжёлым взглядом. — Я похож на сопливого пацана? Ты забыла, кто я? Знаешь, сколько таких ловких я вернул с небес на землю, которые пытались мне диктовать свои условия или придумывали коварные планы?
— Макс, ты о чём? — спрашиваю почти шёпотом. И ноги прирастают к полу, наливаясь тяжестью, и тело, будто не мне принадлежит, когда я слышу его следующие слова.
— Я о твоей беременности, Лера! Все всё знают, один я не в курсе, а меня уже в новоиспечённые папаши записывают! Как ты могла такое допустить? Я разве не предупреждал тебя? Если ты беременна, для тебя будет лучше, чтобы он был от кого угодно только не от меня. Потому что, Лера, этого ребёнка не будет, если он мой! А я проверю! И в случае обмана на большом сроке придётся проводить искусственные роды. Смерть этого ребёнка будет на твоей совести.
Всё происходит словно не со мной. А человека, стоящего напротив, я совсем не знаю. Ярость плещется в его глазах, злость вырывается наружу, и я не могу с уверенностью сказать, что именно может сделать в следующую секунду этот человек. Вышвырнет за шкирку из кабинета, как провинившегося кота? Ударит женщину, которая не посмеет ответить? Какие ещё варианты?.. Я его не узнаю. А знала ли?
— Макс. Зачем ты так со мной? — всхлипываю, не сумев сдержать слёзы обиды. Чем я в жизни провинилась, чтобы услышать такие слова?
— Зачем? Лера, зачем? — Максим снова делает пару шагов, сокращая и без того маленькое расстояние между нами. Я, на секунду решив, что он собирается меня ударить, зажмуриваю глаза и мысленно собираю остатки своих сил, чтобы выдержать этот разговор. Но мужчина замирает вплотную возле меня и, нависая, шепчет мне на ушко. — Я предупреждал! Всё разжевал сразу. Ты меня слушала вообще?
Не знаю как, но я уловила в нём изменения. Ярость исчезла, уступив место досаде.
Какая неприятность.
Но хуже другое. Задержка у меня всё же была. Ничего необычного. Неделя. Для меня это не редкость, и я никогда не придавала этому большое значение. Чаще я это вообще не замечала.
И причём здесь беременность, о которой даже я, предполагаемая будущая мать, не знаю!
Я вскинула голову вверх, поймала пристальный взгляд карих глаз, взывающих ко мне с надеждой, и решила озвучить то, в чём была уверена до этой минуты.
— Я хоть раз тебе лгала? Обманывала тебя? Да, у меня действительно задержка. Но я не беременна! У меня произошёл сбой цикла, такое уже случалось.
— Это правда? — всё также обречённо спрашивает Макс, но секунду спустя сбрасывает с себя невидимый груз и с облегчением вздыхает. — Лер, я не хотел…
— Отец, к тебе можно?
Нас прерывает открывающаяся дверь и голос. Такой знакомый. Голос, что уже давно я не слышала во сне.
— Артём. Входи сынок, — приглашает Максим, отступая от меня в сторону. Повернув голову, я встречаюсь с тёплым нежным взглядом, который отчётливо помню.
Ян — мой белый призрак. Он сын Виленского?
Не будь на душе так паршиво, я, возможно, рассмеялась бы от души. Увязла, как муха в паутине, в семействе Виленских.
— Помешал? — спрашивает у отца, а осматривает моё заплаканное лицо.
Не нравлюсь такая? Что ж, бывает.
— Нет, мы уже закончили. Валерия Игоревна, вы можете идти.
Покинув кабинет Виленского и смахнув слёзы рукой, я побежала в аптеку. Мне нужно было подтверждение моих слов. Не для него. Для себя. Я должна знать, что не ошибаюсь.
Глава 29
Я тебя люблю, наверное, до солнца.
А ты с загаром бронзовым
Не для меня, не для меня.
гр. Градусы «До солнца»
Артём
Ну что, Артём⁈ Ты можешь собой гордиться. Пустил всё под откос. Пять месяцев прождать ради ошеломляющей новости. Моя Инь беременна.
И надо полагать это — отвратительная новость. Не из-за самого факта беременности или предполагаемого отцовства. Отвратительная она от того, что ей не позволят родить первенца. Какова вероятность, что всё пройдёт без осложнений? А если она больше не сможет иметь детей?
Натолкнул нас с Андреем на эти мысли Игнат. Он же узнал об этом первый, когда разговаривал с отцом в холле и один из коллег, проходя мимо, поздравил отца с намечающимся пополнением в семействе. На расспросы брата он ответил категорично.
«Никакого ребёнка не будет!»
За решением к данной задаче Игнат пришёл к Андрею. А после они вломились ко мне. И это не образное выражение. Эти двое чуть не вынесли мне дверь в моём кабинете. Причём не запертую, где достаточно повернуть ручку. Но они спешили.
С их предложением я был согласен. Ребёнка надо сохранить несмотря ни на что. Для этого имелся один-единственный выход. Поэтому я спешу к отцу и, не сказав секретарю ни слова, с ударом кистью по двери вхожу в кабинет.
— Отец, к тебе можно?
— Артём. Входи сынок, — он произносит слова с неким облегчением, словно я пришёл как нельзя вовремя. Причину понимаю сразу, как узнаю в стоящей спиною ко мне девушке Леру. Она поворачивает в мою сторону голову, и в глазах полных слёз я вижу, как отражается удивление. Конечно, она ничего обо мне не знает. А тут всё так близко и запутано.
— Помешал?
— Нет, мы уже закончили. Валерия Игоревна, вы можете идти, — разрушает наш обмен взглядами. Лера, опустив глаза в пол, удаляется.