Катя затаила дыхание. Классная смотрела на неё с издёвкой –мол, надо было почаще в школу заглядывать, «успехами сына» интересоваться, помощь оказывать педагогам…
– Это мы с баллом «семь» собрались в колледж высоких технологий? – спросил Сергей с раздражением в голосе.
Катя вздрогнула, волна жара обдала её с ног до головы. «Сам никогда, ни разу за девять лет, в школу не заглядывал… Математикой с ребёнком занимался два раза, и то в третьем классе», – подумала она, а вслух произнесла, расправляя плечи:
– Миша – самый умный в классе. Он олимпиадные задачи щёлкает. У него огромный потенциал.
– Ну да, непризнанный гений, – саркастично усмехнулся Сергей и распахнул идеально выглаженный серый пиджак.
– Я верю в него, – с бодрой уверенностью проговорила Катя, – он весь в тебя и своёвозьмёт.
– Это слова, – с тем же сарказмом отозвался отец выпускника.– А по факту мы имеем нерадивого троечника. Хорошо же ты его воспитала, – он вытянул ноги до самого конца пустующего переднего кресла.– У меня, если ты не забыла, золотая медаль и красный университетский диплом.
И теперь уже Катя вспыхнула и отрезала:
– Важно, чтобы об этом помнила твоя новая жена, а мы уж как-нибудь с Мишей проживём и с шестёрками, и с пятёрками.
На сцену потянулись уже выпускники из клана беспросветных, неунывающих неуспевающих. Кто-то из них впервые надел деловой костюм и чувствовал себя в нём, как вольный индеец в плену у колонистов. В рейтинге успеваемости Миша обошёл этот клан на две позиции, отчего и багровели щёки у его отца.
– Учту, – уколол Сергей Катю и растянулся по-кабацки в своём кресле.
– Да, не смею задерживать тебя. Можешь прямиком отправляться в свой рай. Обед с отстающим от твоего идеала выпускником не принесёт радостных эмоций. То ли дело силиконовые сиськи и ботокс в челюстях. Это гораздо креативнее, чем собственный заброшенный сын.
– Ты решила поистерить?
– Отнюдь, – процедила Катя с наслаждением.– Хочу избавить тебя от истерик возлюбленной. Вы не виделись недели две, типа того. С тех пор как ты неудачно провёл, вернее, начал проводить с ней ночь любви из-за синдрома внезапной диареи. Подумать только, какая оказия, – вздохнула Катя.– Ну, теперь, когда ты здоров, надо продолжить свидание, не то она забеспокоится, а не изменяешь ли ты. И точно истерику закатит. Так что ступай, мы тебя, медалиста-краснодипломщика, не смеем задерживать каким-то обедом по банальному поводу. Ступай, ступай. Да не щурь глаза, бесполезно. Я своему слову верна – подпишу все бумаги на развод без проволочек. И Мише сама скажу – ничего, переживёт, троечник. Пусть в свой позорный аттестат прячется.
– Катя?.. – с недоверием переспросил было Сергей.
– Ты не ослышался, – глухо повторила она.– Ступай.
Сергей вставал и строчил эсэмэску одновременно. Не успев миновать актовый зал, он уже нахлобучил шляпу и застегнул ряд пуговиц на пиджаке.
– Папа! – окликнул его Миша у выхода на крыльцо школы.
Сергей на полном ходу остановился у растянутого стяга отгремевшей войны, замурованного в стекло, и уронил шляпу.
– Ты бросаешь нас? – с болью в голосе спросил сын и затаил дыхание.
Сергей онемел и даже приоткрыл рот. Мочки его ушей запылали на фоне красного кумача. Он не вынес пронзительного взгляда своего сына и выдавил из себя:
– Я ненадолго.
– Папа, если ты из-за оценок, то зря. Аттестат, конечно, не айс, но знания у меня есть. Классная просто давно взъелась на меня, ещё в седьмом классе. Обещаю, сдам вступительные лучше любого ботана. Ты будешь гордиться мной, вот увидишь. Папа…
Отец облегчённо вздохнул и повторил твёрдым, привычным для себя голосом директора:
– Я ненадолго.
В такси Миша сохранял молчание и не сводил глаз с матери. Та улыбалась и выразительно хлопала пушистыми от новой бутиково-трендовой туши ресницами. Тушь и ещё целый мешок такого же хлама подарила ей любимая подруга Соня, которую Миша всю жизнь называл тётей, а в последний год переименовал в Софию Эдуардовну, как и положено по паспорту. Так вот, Мишка вознегодовал, когда увидел бархатный мешочек в руках матери. Мать в макияже он не переносил с детства, особенно его раздражали голубые тени на её веках – он даже ревел при виде неё – и помада, красный жир на губах – ни поцеловать и ни прильнуть к родному плечу. «Неужели она опять за своё?»– подумал он, когда София Эдуардовна учила маму накладывать «основу под крем».
– Ты и так красивая, – буркнул он тогда после приглашения присесть и разделить общую радость.
– Ты чего хмурый такой? – спросила гостья, разглядывая Мишу сквозь итальянские стёкла новых очков. Спиральки её волос приподнялись от напряжения.– Экзаменов боишься?