– Сын? –произнёс вдруг отец, еле шевеля губами.
– Отец? – ответил вопросом Мишка и вытер, наконец, руки о джинсовые шорты.
– Прости… я… – пряча взгляд в маминых волосах, протянул отец.
– Да ладно, – снисходительно вставил сын и вернулся на кухню.
Он наполовину сбавил мощность бегущей воды и прислушался – из коридора доносились женские всхлипы. Мишка хотел было опять рвануть в прихожую, но сдержал свой порыв. Он закрыл глаза и облокотился о стену. Всхлипы усиливались и давили на совесть супруга.
Голоса пропали одновременно, когда захлопнулась дверь в родительскую спальню. Отец тоже не стал ужинать, и китайская лапша в коробке остыла и расквасила картон, но после некоторого раздумья Мишка решил предусмотрительно отправить коробку не в мусорный ящик, а в холодильник, на самую последнюю полку, в компанию копчёной колбасы и посиневших драников. «Может, он на завтрак съест», – убедил себя Мишка и скрылся в своей комнате, чтобы в компании макбука и конспекта войти в поле нависшего над его жизнью вступительного экзамена.
…Утро дыхнуло холодком. Небо затянули тучи. Вот-вот брызнет дождь. Мишка нахмурился и брякнул пустой туркой о плиту: мама не варит кашу, не печёт сырники и не взбивает яйца для омлета, её вообще нет на кухне. Кто же поправит ему галстук и принесёт зонтик? Кто поцелует его в щеку и станет умолять надеть ветровку с капюшоном и кашемировый жилет? Кто, наконец, подкинет в рюкзак яблоко?
Ответы на справедливые вопросы отпали сами собой, когда Мишка в ветровке и с зонтиком столкнулся с отцом в прихожей. Тот выходил из спальни, еле удерживая равновесие, и Мишка в дверном проёме успел разглядеть маму, которая с закрытыми глазами лежала в кровати и совсем не думала, похоже, о том, что её сын уходит из дому, такой одинокий, не обласканный, с грошом в кармане. От досады у него выступили слёзы.
– Сынок, – остановил уже разыгравшуюся было Мишкину обиду отец, – желаю тебе успеха сегодня.
– Спасибо, – буркнул Мишка и опустил голову.
– Верю в тебя. Постарайся сегодня ради мамы. Надо ей дух боевой поднять – она захандрила вчера что-то.
– Что-то? – спросил сын и запрыгнул в кроссовки.
– Надень туфли. Так несолидно, – сказал отец и плотно затворил дверь в спальню.– Я дам тебе денег, перекуси. Кинь мне эсэмэску сразу после…
– Ок. Так что с мамой? Может, к врачу?
– Она обещает сходить, когда ты отстреляешься. Талончик закажет сразу. Но я думаю, до этого не дойдёт! – заговорщицки сказал отец, приглушая голос.
Миша не ответил, он просто округлил глаза.
– Да, да. У меня для вас такой сюрприз заготовлен – мама как узнает, ей никакой врач не понадобится. До седьмого неба, как говорится…
– Круто! Но мне ты можешь и так сказать.
– Пока нет, – замотал головой отец.
– Тогда я точно инглиш завалю от волнения. Давай, давай, батя, сказал «а», говори дальше по алфавиту, – глаза Мишки загорелись детским любопытством.
– Да ты любопытный, как девица на базаре, – улыбнулся отец.
– Батя, я не шучу. Ты сейчас рискуешь моим экзаменом. Нельзя человека волновать. Ну!
– Миша, ступай уже.
Но Мишка продолжал напирать:
– Батя, родной... Давай, давай, ты ведь высший балл хочешь? Ты хочешь высший балл для своего сына? Да или нет?
– Вот упертый, – с наслаждением протянул отец, – весь в меня. Да ладно. Только маме пока ни слова, –перешёл на шёпот отец, –обещаешь?
Мишка кивнул и вытянул шею, глаза его блестели пониманием и горели страстью.
– Мы едем на Кипр. Сразу после твоего зачисления, – выдал отец и вздохнул.
– Кипр? Это не так уж круто. Вот Мальдивы… Давай на Мальдивы, пап. Ты же сам говорил, что Кипр – это отстойник.
– Ну вот, зря рассказал тебе, – огорчился отец и потянулся за пиджаком, который был подвешен на крючке за петлю для пуговицы.
– Пап, ты сам так говорил, – нахмурился Мишка и сбросил, наконец, кроссовки.
– Это я когда говорил, – с обидой протянул отец, – это давно как было. И потом, мы ведь не в отель, как лохи. Мы на виллу.
– В натуре? – тут Мишка снова оживился.
– Как ты выражаешься? Что за сленг дурацкий? Брось вот это всё, – отец брезгливо покрутил в воздухе согнутой ладонью. – Мы – на виллу, – повторил он, – на виллу к моему сокурснику. Он поднялся в Киеве до самого Солнца. Меня вот отыскал, дружить опять будем. Мы ведь с Антохой за одной партой шесть лет вместе просидели. А попили… так лет на двадцать хватит… Ну, о чём это я? Короче, едем. Я паспорта сейчас отвезу, – отец хлопнул себя по внутреннему карману, – и ты свой тащи. Куй железо, как говорится.