Бен открыл дверь и увидел, что в холле полно народу.
— Схватил ублюдка, который грабил комнату Мери Мэй, — сказал он. — Я думаю, его нужно выдворить из города. Пойду поищу Мери Мэй.
— Мы убьем его! — воскликнул один из мужчин.
Мери Мэй была любимицей всего городка.
Бен покачал головой:
— Вы же не хотите, чтобы сюда нагрянула полиция. Просто бросьте его за городом.
В его голосе было нечто, что заставило всех подчиниться. Ему одобрительно кивнули. Эти люди любили Гуден таким, каким он был.
Бен прошел мимо них к двери. Он должен выбраться из города до того, как Янси расскажет им о том, кто Бен такой. Если Янси солгал, тогда он разыщет его и убьет, разорвет на куски. Но теперь его волновали только два человека: Мери Мэй и О'Брайен.
У него было какое-то время. Янси очухается не сразу, а придя в себя, он должен будет как-то объяснить случившееся. То, что его схватили в комнате Мери Мэй, не сильно поможет ему, и, скорей всего, собравшиеся не сразу поверят его словам о человеке, который подстрелил его.
Бен побежал к развалинам конюшни, случайно заметив, что за ним следуют несколько человек. Он распахнул дверь, едва державшуюся на петлях, зажег спичку и начал осматривать громадное здание. От крыши почти ничего не осталось, ее обломки загромождали проходы, но наконец он увидел Мери Мэй. Связанная и залитая кровью, она была похожа на сломанную игрушку. Бен с трудом сглотнул.
— Врача, быстро, — бросил он людям, которые вошли в конюшню вслед за ним, и они исчезли за дверью. Он зажег свечку, валявшуюся на полу, затем встал на колени и перерезал веревки, связывавшие ноги и запястья женщины. Ее щеки были теплые, но глаза не открывались, и дыхание слышалось еле-еле. Кровь была везде. Бен пожалел, что не убил Янси. Он был уверен, что сделает это в ближайшем будущем.
Он снова наклонился.
— Мери Мэй, — тихо позвал он, затем еще раз немного громче; при этом его рука не переставая гладила ее щеку. Никакого ответа. Он попытался снова, голос его дрожал. Она потеряла очень много крови. Даже ее прекрасные волосы все были в крови.
Руки Бена откинули со лба тяжелые пряди, затем он снова дотронулся до ее щеки.
— Мери Мэй, — снова произнес он. — Не уходи.
Наконец ее глаза приоткрылись, и она попыталась улыбнуться.
— Я знала, что ты найдешь меня.
Бен с трудом перевел дыхание.
— Сейчас придет врач, — сказал он. — Держись.
Она застонала.
— Почему?.. — спросил он. — Что он хотел?
— Ло… Логовище. Ему было нужно Логовище. Я… не сказала ему.
Он крепко прижал ее к себе.
Она вздохнула, и он обнял ее еще крепче. Он ненавидел себя за то, о чем собирался спросить, но он должен был задать этот вопрос:
— Мери Мэй, человек, который спас мне жизнь много лет назад, в опасности. Он направился в Логовище, и…
— Вичитийские горы, — прошептала она.
Бен с трудом мог ее расслышать. Он еще ниже склонился над женщиной, не выпуская ее из объятий, всем сердцем желая передать ей свою силу.
— Сара… — произнесла она. — Обещай мне, что ты… позаботишься о Саре. Деньги… У Дэна скоплены кое-какие деньги.
— Ты сама сможешь о ней позаботиться, — сказал он.
Она отрицательно покачала головой.
— Обещай, — повторила она, пытаясь приподняться.
Снова началось кровотечение. Он разорвал свою рубашку, чтобы перевязать хотя бы некоторые из ран, но их было слишком много.
— Обещай, — настаивала она.
— Я обещаю, — нежно сказал он, и, закрыв глаза, она успокоилась.
— Мери Мэй! — в отчаянии позвал он, всем сердцем противясь неизбежному.
Она снова открыла глаза.
— Спасибо… тебе за то, что позаботишься о моей дочке.
Ее рука упала, и он услышал, как она вздохнула в последний раз, и понял, что жизнь покинула ее.
— Мери Мэй, — хрипло прошептал он. — Мери Мэй.
Он продолжал обнимать ее, пока в конюшню не пришли люди.
21.
Разбитая и усталая, Ники все ехала и ехала вперед. Ей нечего было есть, но сама мысль о еде вызывала у нее тошноту. Она пила понемногу, чтобы не умереть, и никак не могла понять, откуда у нее берутся силы. Наверное, это инстинкт. Инстинкт самосохранения позволяет выжить даже самым жалким созданиям.
Она скакала всю ночь, а утром остановилась на несколько часов у ручья, чтобы дать отдых Молли. Она попыталась заснуть, но сначала это ей не удавалось. Она продолжала слышать те голоса. Снова и снова. Но наконец она заснула и сквозь сон слышала уже только шумное дыхание Молли.
Как она могла так ошибиться? А дядя? С Робином-то все было ясно — ему просто хотелось мужской дружбы, и в результате он связался с братьями Янси. То же самое произошло у него с Кейном, который ничем не отличался от них. Просто он очень искусно врал.
Ники снова разрыдалась. Последние два дня с ней это происходило довольно часто, хотя девушка и пыталась сдерживаться. Слез у нее уже не было — она все выплакала. Но рыдания продолжали сотрясать ее, как только она начинала думать о Кейне. Никогда больше она не будет доверять мужчинам. Никогда.
Она прижалась к шее Молли. Лошадь еле переставляла ноги. Через несколько минут она снова пересядет на Серого, но ей гораздо более приятно было ехать на собственной лошади. Серый напоминал ей о Кейне. Она не хотела вспоминать, как он сидел на нем. Она больше никогда не хотела о нем думать.
Ники ехала без остановки с самого утра, но она боялась остановиться, опасаясь, что в минуты отдыха остатки сил и решимости могут покинуть ее.
Когда солнце начало садиться и воздух стал прохладнее, Ники запахнула на себе куртку Кейна. Вскоре ей придется остановиться — лошадям необходим отдых, да и ее собственные силы уже почти на исходе. Подслушав разговор в гостинице, она сбежала, не заходя к себе в комнату, поэтому у нее не было с собой ни еды, ни одеяла. Это молниеносное бегство было довольно глупым, но боль и отчаяние не давали ей возможности действовать разумно.
Найти бы какое-нибудь убежище от холодного ветра. Ники вытащила из кармана смятую карту. Она уже достаточно сильно отклонилась от пути, по которому они с Кейном выбирались из Логовища, и теперь надеялась, что он не сможет найти ее след.
Где-то неподалеку должна быть река, а значит, и деревья, среди которых можно будет укрыться от ветра. Молли оступилась, и Ники спешилась. Она начала уже было залезать на Серого, но усталость не позволила ей этого сделать. Внезапно конь испугался, вскинул голову и отпрянул от нее. До того, как она успела схватить веревку, Серый галопом помчался в сторону Гудена. Она ничего не смогла с ним поделать. На Молли она его не догонит.
Тяжело вздохнув, она взяла поводья Молли и повела ее к реке. Дальше им придется ехать вдвоем. Уже два дня, как она не ела. Голова кружилась, она понимала, что должна что-то добыть себе на обед, но все еще не была уверена, что сможет хоть что-нибудь проглотить.
Надо идти. Шаг за шагом. Она попыталась стереть из памяти образ Кейна. Его неискреннюю улыбку. Тепло его темно-серых глаз. Нежность его прикосновений.
Ложь. Все ложь. Надо думать только о том, как добраться домой. Домой. Только домой.
* * *
Кейн выругался, не сумев разобраться в следах на земле. Где она теперь?
В его душе царило отчаяние. Он скакал по дороге, по которой они ехали вместе с Ники, потому что это был единственный путь, который он знал. Ее нигде не было видно. Ему встретилось несколько ранчо, и он заглянул туда в надежде, что она обратилась к их обитателям за помощью. Но никто не видел ни юноши, ни девушки с двумя лошадьми.
Он попытался представить себе ход ее мыслей. Она, конечно, догадается, что он поедет за ней, и постарается сделать все возможное, чтобы запутать его. Но как? Кейн знал, что она почти совсем не знает мир за пределами Логовища. У нее не было денег, еды и даже одеяла. Скорее всего, она будет двигаться как можно быстрее по направлению к Логовищу, но, так как она сама не очень-то хорошо знает дорогу, то наверняка будет придерживаться пути, по которому они уже ехали вместе.