– Фу, блин, еле успела, – пробормотала она в возбуждении, рухнув на стул на своем месте, и даже не обратила внимания на шарик, разбросанные цветы и настороженную толпу.
Зайкин тем временем пытался вернуть букету приличный вид. Оставив мелкие листья и лепестки на полу, он поднял корзину одной рукой, второй отвязал шарик, а зубами зажал сертификат, и отправился на первую парту вслед за Игнатьевой. Многие на него поглядывали и перешептывались, украдкой смотря и на суровую Карину. Девушка чувствовала эти презрительные ухмылки, но уже устала на них реагировать.
– Че я пропустила? – опомнилась Настена, с любопытством оглядываясь по сторонам.
Карина посмотрела на нее с усталостью и усмехнулась. Подруга тоже не выходила за рамки своего репертуара.
– Из-за тебя еще и на пару опоздаю, – процедила девушка, проходя мимо Зайкина к выходу.
Парень только поджал губы.
В туалете переодеваться было неудобно. Даже грязное платье не хотелось класть на общественный унитаз, пришлось держать его между бедрами, а сверху застегивать рубашку Зайкина. Та пахла кокосом с примесью пряной свежести, что показалось ей необычным. По крайне мере, она такой аромат слышала впервые. Понюхав себя, Карина твердо решила, что больше никогда не будет есть «Баунти» и пить «Пино коладу». И даже употреблять выпечку с кокосовой стружкой перестанет.
Рубашка, действительно, свисала с нее как платье, нормальное такое мини, приличное, почти до колен. В плечах только было слишком широко и по всей длине свободно, но хотя бы не липко и сухо. Она закатила рукава по самые локти, а то мешались. По-хорошему здесь требовался широкий пояс на талию, но девушка уже смирилась, что в этот день ей не суждено быть красивой.
В аудиторию она вбежала за пару секунд до преподавателя. Тот сам в первый день опоздал на целых пять минут, возможно, специально, чтобы дать всем студентам успеть. Зайкин сидел в крайнем ряду на первой парте. Цветы поставил сбоку в проходе, а карточку положил в угол стола. Шарик возвышался над его головой, напоминая всем о недавней сцене. Карина быстро отвела от него взгляд и прошмыгнула к своему месту. Настена глядела на нее во все глаза, но не успела допросить.
– Всем здрасьте, – от двери воскликнул Губкин.
Круглый и мелкий, с овальными очками и в мешковатом свитере, он быстро прошел к кафедре и небрежно забросил под ноги грузный портфель. Серые глаза едва было видно из-под толстых век и густых седых бровей, но он всегда все зорко замечал в аудитории. И сейчас, прежде чем начать лекцию, мужчина остановил внимательный взгляд на Зайкине и парящем над ним шарике.
– Поздравляю, – хмыкнул он, засветив желтые зубы.
– С чем? – удивился парень, резко подняв голову на преподавателя.
– С именинами, очевидно.
Юрий Петрович обошел кафедру, опершись на нее локтем, и встал сбоку, поближе к Зайкину, кивнув на шар.
– Аа, нет, это не у меня, – простодушно ответил парень, опустив голову. – Это просто мой подарок отвергли.
На пару секунд зависла тишина. Только простудное всхлипывание носом разносилось по аудитории. Преподаватель поджал губы и добавил:
– Обидно.
– Не представляете, как, – вздохнул Зайкин и положил руки на парту перед собой.
– Дай, отгадаю, кто эта жестокосердая красавица. Ермакова?
– Она самая, – сразу сдал виновницу парень и растрепал рукой короткие кудряшки.
Губкин провел пытливым взглядом по аудитории и остановился на Карине, коварно ухмыляясь.
– Ермакова! – крикнул он, как прапорщик на построении новобранцев. – Прими, подарок! А то зачет не поставлю!
Девушка напряглась и выстрелила разрывающим взглядом в поклонника, но тот даже не почувствовал.
– Юрий Петрович, это злоупотребление, – проговорила она с неохотой.
– И коррупция, – невозмутимо хмыкнул Губкин. – А мой гонорар зависит от твоей согласительности. Так что, давай, Ермакова, прими подарок, чтобы я мог получить свой.
Он оскалился фирменной декановской ухмылкой, которую показывал, когда студенты жаловались на всякую мелочь, которую нельзя было удовлетворить.
Карина до последнего упиралась, борясь внутри себя. Все-таки один раз по глупости ее уже отчисляли, но тогда по собственной. Зайкин смотрел на нее во все глаза, самодовольно улыбаясь. Его идиотское выражение лица возбуждало единственное желание – пнуть в него с разворота. Она долго колебалась, выдерживая строгий взгляд преподавателя.