Игорь сказал всё, что думал про них и про их компанию, и, бросив трубку, выскочил из комнаты.
Нога действительно распухла, температура поднималась и София, не выдержав боли от впивающегося гипса, разрезала его.
Друзья вернулись поздно. Игорь был слегка пьян, глаза его радостно сияли:
— Не боись, малышка! Я познакомился с хозяином отеля, мы с ним весь вечер выпивали. Вот такой мужик! Хоть и немец, — Игорь поднял кверху большой палец. — У него друг работает хирургом в госпитале в нескольких часах езды отсюда — в городе Шварцах. Завтра тебя сам хозяин на машине отвезёт, и тебя прооперируют.
— Как? Без денег? — не поверила София.
— Так — под моё честное слово! Мы с Пашкой всех знакомых обзвонили. Надо чтобы кто-то через американский банк быстро перевёл деньги на госпиталь. А пока я свои все до цента отдам.
Игорь принялся выворачивать карманы и считать свою наличность. Всегда бледное, личико Светланы пошло пунцовыми пятнами:
— Как отдашь? А как же мы? А сувениры? А новые лыжи?
Кажется, она даже не замечала лежащей перед ней Софии.
— Молчи, женщина, когда муж говорит!
Игорь взял под локоть жену и вывел из комнаты.
София лежала, крепко сжав веки. Из её закрытых глаз катились слёзы.
— Какая же я дура! Я совсем не разбираюсь в людях, — прошептала она потрескавшимися губами.
На другой день, ранним утром хозяин отеля с Игорем вынесли её на руках, уложили в автомобиль. Водитель вёл машину очень осторожно, стараясь не причинить ей лишней боли и время от времени участливо справлялся об её самочувствии, успев по дороге рассказать, как его дед, оказавшийся в числе военнопленных в одном из сибирских лагерей, испытал на себе великодушие русского народа. Непривычный к суровым морозам, он сильно простыл и тяжело заболел, решив уже, что будет похоронен в чужой земле. Но его выходила русская женщина, приносившая в барак домашнее горячее молоко. Теперь его очередь отдать долг русской за деда — подытожил хозяин отеля.
Через два часа они были на месте. Возле дверей госпиталя Софию уже ожидал санитар с каталкой. Её приняли в госпиталь без предоплаты, благодаря поручительству хозяина отеля. «Вот и верь расхожему штампу о «капитализме со звериным лицом», — думала София, «уплывая» под наркозом. Перед глазами промелькнули ослепительные вершины гор, синее небо и склонившиеся лапы елей под тяжестью снега.
София лежала в просторной палате. Кроме неё, здесь находились ещё три пациентки. То ли так было принято в Австрии, то ли не хватало мест, — горнолыжный сезон был в разгаре. Но в одной палате лежали и до, и послеоперационные больные. София оказалась в интернациональном коллективе. Напротив была кровать пожилой австрийки, которую готовили к операции, и ежедневно к ней приходил муж. Он часами оставался возле её постели. София с удовольствием наблюдала за этой парочкой. Всегда происходило одно и то же. Сначала они перебрасывались парой-тройкой фраз, а затем просто тихо сидели, прижавшись друг к другу, смотрели на окружающих и молчали. Они прожили вместе много лет и не нуждались в словах. У них было о чём молчать. Иногда они переглядывались и улыбались друг другу. Здесь же при входе стояла вешалка, и посетители приходили в верхней одежде, раздевались, садились рядом со своими родными и оставались надолго. Рядом с Софией находилась кровать молодой француженки. Она тихо лежала и ни с кем не разговаривала. Но когда её навещал муж с двумя маленькими дочурками, женщина начинала жаловаться и плакать. Постепенно её тихие слёзы переходили в истерику, дети смотрели испуганно и жались к отцу, тот нажимал на кнопку над кроватью, прибегал доктор с медсестрой, больной делали укол — и она затихала. Так повторялось каждый день.
«Уж лучше бы её не навещали!» — однажды подумала София.
Третью пострадавшую спортсменку София мысленно окрестила «дамой из Амстердама». Женщина действительно была из Амстердама. Ей часто звонили на мобильный, она громко разговаривала, не обращая внимания на спящих по соседству больных, задорно смеялась и постоянно что-нибудь жевала, а поскольку не была ходячей, то очень часто нуждалась в помощи санитара с уткой. Кажется, не одна София заподозрила даму в том, что барышня постоянно жуёт специально. Санитарами здесь работали молодые ребята, видимо, студенты мединститутов. По вызову дамы приходил симпатичный розовощёкий юноша в униформе бирюзового цвета, с серёжками в ушах. Он вкатывал в палату столик, уставленный многочисленными баночками и тюбиками. После всех процедур, ради которых он был вызван, юноша обтирал даму и умащивал кремами. При этом она фривольно беседовала с юношей, кокетничала и смеялась. Без малейшей тени смущения!