— Пап, так горько! Любовь ушла…
София заплакала.
— Никуда она не ушла, деточка моя. Она, знаешь, как цветок, на ночь закрывается — закрылась и в сердце твоём живёт. Потом неожиданно лепестки откроются и потянутся навстречу солнышку, вот увидишь. Я правду говорю. Любовь не уходит, она в нас пребывает постоянно. А уж мы сами выбираем, кому и когда наш цветок любви открыть. Хочешь, я поговорю с Павлом?
— Нет! Никогда! Я не разрешаю тебе говорить обо мне.
— Представь, что могла бы прожить с мужем долгую жизнь и никогда не узнать о его теневой стороне. Для тебя он мог быть самым идеальным мужчиной из всех смертных.
— Но узнала же. Значит, не просто так судьба свела меня с этой девицей и мне открылось всё.
— Судьба — судьбой, а решаем мы. Мы сами каждый день делаем свой выбор и каждый день рождаемся заново, а какая-то наша часть умирает. Не будь фаталисткой. Тебе решать свою судьбу.
— Вот я и решила. Пусть он без меня разбирается со своей Тенью.
— Жаль, дочь. Вы были хорошей парой.
Мимо гостиницы «Спортивная» по объездной, оставляя в стороне Бахчисарай, София гнала на Севастополь, выжимая из Шкоды всё, на что малышка была способна, но чёрная «Мазда» не отставала. За Бахчисараем, на железнодорожном переезде она могла бы проскочить перед опускающимся шлагбаумом, но не стала. Остановилась, поджидая Мазду, решила получше разглядеть лица пассажиров в зеркало заднего вида, но преследователи затормозили и съехали на обочину не доезжая до переезда. Сомнений быть не могло, — у неё не мания преследования, это точно вели её.
София решила встретиться с подругой, чтобы поговорить с глазу на глаз, а не по телефону. Девушка понимала, что сейчас она едва ли не главная подозреваемая в деле о похищенных картинах. За всю жизнь никогда и никто не досматривал её автомобиль. На перевале ещё издали она видела, как гаишник выбрал в колоне именно её машину и пошёл навстречу, приказывая жезлом остановиться. Потом целая группа окружила их — всё культурно, предупредительно, но она сразу поняла, в чём дело.
Так кому же эти картины были нужны, кроме Германа? Кто о них здесь знал? София говорила о них только с Леной. Три дня назад. И такая оперативность?! Ганс — друг Германа. А может быть, только называется другом? Что это за личность — Ганс? А что, если по его заказу были украдены картины, для того чтобы в дальнейшем быть предложенными Герману? Или они в сговоре? Нет, слишком спокойно ведёт себя Герман. А может, играет? Что она знает о немце? Вот с Павлом ведь всю жизнь прожила бок о бок, да так и не узнала.
Она решила приехать без предупреждения, хотела посмотреть на реакцию подруги. В последнее время они очень сблизились. София была и подругой, и учителем. Благодаря ей Лена уже неплохо знала немецкий и собиралась переезжать в Германию к Гансу. Кажется, она готова к переезду уже давно, но что-то не ладилось у немца. То ли с жильём то ли с работой. Чего-то он не договаривал. Но к Лене приезжал уже несколько раз.
София припарковалась во дворе высотки и зашагала к подъезду. Следом за ней въехала «Мазда». Уже перед подъездом София инстинктивно оглянулась на неё. Фары потухли, но из машины никто не выходил. «Всё ясно с вами, ребята, но работаете плохо!» — подумала София, заходя в подъезд. Поднявшись пешком на четвертый этаж, утопила кнопку звонка и держала, пока Лена не открыла.
— Ой, какие гости! Какими судьбами? Почему не позвонила? Я только вернулась. Проходи, — радостно приветствовала Лена.
И Софии стало стыдно за свои подозрения. Похоже, её бурное воображение работает не в том направлении.
— Молодец! Даже не спросила, кто. А вдруг это враги?
— Врагов не держим, только друзей. Ой, как хорошо, что ты приехала! Приятный сюрприз. Сейчас пировать будем!
— Я ненадолго. Дело есть, поговорить надо. Ты одна?
— Как это ненадолго? Ты что, ночью обратно поедешь? Даже слышать не хочу! Да, а где твой Герман? Он что, уже уехал? И со мной не познакомился, негодяй?