— Задавайте свои вопросы. Я готова, если у меня есть на них ответы, конечно.
— Расскажите, с какой целью в нашу страну прибыл Герман Кингсховер-Гютлайн, ваш гость?
— Гость в гости и прибыл. Цель — увидеть картины своего прадеда. Ну, и со мной повидаться. Собирался давно, а тут узнал, что картины в нашем музее, вот и приехал. Вы его подозреваете?
— А вы?
— Скорее нет, чем да. Я не знаю, как ему сказать, что картин больше нет в музее.
— Вы познакомились в Австрии или в Украине?
— Вы прекрасно осведомлены. Я не только в Австрии была, но и в других странах тоже. Но познакомились мы в сети. О всемирной паутине слышали? Вот там и познакомились. Благодаря Лене, вернее — её другу. Просто переписывались. Он милый, у нас много общего, есть о чём поговорить. Это много в наше время. Не так ли? Или вы так не думаете?
— Пока я задаю вопросы. Хорошо?
— Валяйте. Только поскорей. Я так устала сегодня! Ещё домой возвращаться.
— А хотите, я сяду за руль вашей машины и поговорим по дороге. Мне ведь тоже домой поскорей хочется. И я устал.
— Я что — арестована?
— Да господь с вами, София! Что вы такое говорите? Я по-человечески предлагаю — двигаться в сторону дома и общаться. Завтра с утра вы придёте к нам, продолжим разговор. Если не сможете, мы придём к вам. У вас гость. Мы понимаем: сейчас ему надо время уделять. Я ключи от нашей машины коллеге оставлю — и поедем. Идёт?
— Поехали. Только я поведу. Я свой автомобиль никому не доверяю. Даже работникам милиции.
София вышла из машины и села за руль своей «Шкоды». «Ну и денёк! Целый день немца развлекала, а теперь мента развлекать», — подумала девушка.
Автомобиль вырулил со двора, и диалог Софии с работником уголовного розыска продолжился.
— Скажите, София, где вы находились в момент совершения кражи в музее — между тремя и пятью часами прошлой ночи?
— У музея на стрёме стояла. Где же я могла находиться в такое время? Дома, конечно.
— Кто это может подтвердить?
— Родители, канарейка и кошка. Она у меня в ногах спит.
— А где ваш друг находился?
— Думаю, там, где я его оставила, — в гостинице.
— Когда вы расстались?
— Около десяти часов вечера.
— Есть ли у него знакомые в нашей стране кроме вас?
— Не знаю. Вернее, насколько я знаю, — нет.
— Он посвящал вас в свои планы относительно картин? Было ли у него намерение вернуть их на родину каким-либо образом?
— Не посвящал. Собирался сегодня поговорить с директором музея. Думаю, об этом. Когда мы приехали, музей был закрыт. Я знала из новостей, что музей будет закрыт, и соврала ему про санитарный день. Он был искренне удивлён и расстроился, но быстро успокоился. Завтра придётся сказать правду.
— Расскажите, как вы провели сегодняшний день? Где были? О чём говорили?
— Гуляли по ботаническому саду в Никите. Потом поехали в Ялту — в музей Чехова, побродили у моря и в городском парке. На обратном пути остановились в придорожном ресторане. Пообедали и вернулись в Симферополь. Расстались у его гостиницы.
— Вы рассказали, где были. А о чём говорили? Вы ведь всё это время говорили о чём-то. Так о чём?
— Ну, о чём обычно говорят люди, когда приезжают в новое место? Об этом месте, о жизни, о знаменитых людях, имеющих отношение к этим местам. В саду говорили о растениях, об истории сада. В музее — о Чехове. Герман поделился впечатлениями от повести «Чёрный монах» Чехова. Мне было стыдно, что я эту вещь не читала. Кстати, вы читали? Ах, извините, здесь вопросы задаёте вы. Итак, о чём я? Да, попросила его пересказать «Чёрного монаха». Он рассказал. Потом спросила, слышал ли он фортепианную пьесу Мусоргского «Гурзуф у Аюдага». Он ответил, что не приходилось. Я пристыдила его. Мол, у нас каждый продвинутый молодой человек фанатеет от Мусоргского и особенно от этой вещи. Герман попросил меня напеть какую-нибудь мелодию. Я изобразила из репертуара битлов. Ему понравилось, сказал, что завтра же купит диск и прослушает. В общем, развлекались, как могли.
— Весёлые вы ребята. Расскажите мне о вашем друге. Какой он.
— Боюсь, что не смогу быть объективной.
— Что же так?
— А так. Попала под его нечеловеческое обаяние.
— Как это «нечеловеческое»?
— Дьявольски обаятельный мужчина.
— Хм, дьявольски. Значит, потенциально опасен и может совершить преступление?
— Как примитивно вы мыслите! Дьявольское обаяние — это такое обаяние, под которое, понимаешь, что не стоит подпадать, бесперспективно, но всё равно залипаешь и просто не в силах устоять. Выражение родилось с приходом христианства, изо всех сил принявшегося приучать нас подавлять наши дьявольские искушения. Хотя мой папа сказал, что бороться бессмысленно.