София опустила голову. Он резко оттолкнул стол, как будто отталкивал от себя неприемлемое известие. Из чашек на стол расплескался чай, небольшая вазочка с цветами перевернулась, из узкого горлышка струйкой потекла на пол вода. Герман, утратив самообладание, порывисто встал. Черты его красивого лица исказила ярость:
— Как это могло произойти?! Когда? Я хочу говорить с директором музея!
— Хорошо, поехали.
Она поднялась и, опустив голову, пошла к выходу. Уже садясь в машину на площадке за боулингом, увидев бегущего к ним официанта с блокнотом в руках, София сообразила, что они не оплатили счёт. Она извинилась и протянула в окно купюру, явно превышающую стоимость их завтрака. Герман сидел, не шелохнувшись, с непроницаемым лицом. София видела как он был зол и каково ему было сдерживать свои эмоции. Она запустила двигатель, и машина сорвалась с места.
Ещё пол-часа назад, этот обаятельный мужчина предупредительно открывающий перед ней двери в боулинг и отодвигающий для неё стул, очаровательно улыбавшийся, теперь враждебно смотрел в окно, сконцентрировавшись на собственных переживаниях, никого и ничего не замечал вокруг. София подавленно молчала. Подъехав к музею, одновременно вышли из автомобиля. Герман шёл немного впереди, София едва поспевала за ним. Музей был открыт для осмотра, за исключением ограбленного зала. Двери туда были плотно закрыты и опечатаны. Рядом — на своём обычном посту — сидел охранник.
— Это охрана? — спросил Герман, остановившись перед закрытыми дверями, и бесцеремонно ткнул пальцем в дежурного. — Что он делал во время ограбления?
— Думаю, на этот вопрос он уже ответил, кому положено, — сдержанно предположила София.
Хоть они и говорили на немецком, очевидно, охранник понял суть их диалога.
— Что вы хотите? — неприязненно обратился он к Софии.
— Нам нужен директор музея.
— Его сегодня не будет. И завтра тоже.
София перевела Герману. Он тихо выругался и, развернувшись, вышел из музея.
— Что будем делать?
— Если бы я был в Германии, я бы знал, что делать.
— Так в чём вопрос? Отвезти тебя в аэропорт?
Думая о своём, Герман некоторое время смотрел на Софию в упор (но ей показалось, что сквозь неё и совсем не видя её), потом отрывисто произнёс:
— Отвези.
София возвращалась домой. До чертиков не хотелось говорить с отцом о внезапном отъезде Германа, об их скомканном, почти враждебном прощании. Финал встречи так не вязался с её ожиданиями. Поэтому, когда отец позвонил и передал бабушкину просьбу приехать к ней, София обрадовалась. По дороге она заскочила в супермаркет, накупила продуктов для старушек. Сёстры под конец жизни съехались и жили под одной крышей. Вдвоём им было веселей. Да и вторая квартира на первом этаже в центре города, сданная адвокату под офис, приносила приличные для пенсионерок деньги. После инсульта Ольга Сидоровна не вставала и теперь полностью зависела от своих близких.
— Ну, конечно, я не забыла про бублики! Меня поражает ваша неизменная сила и свежесть желания этих скромных бубликов, в то время как в кондитерских отделах крышу срывает от невероятного выбора, — смеялась София, вынимая всевозможные сладости из пакетов. — Вы только полюбуйтесь, что я вам привезла! Только зелёного чая — семь сортов!
— Зачем же так много? — подала слабый голос Ольга Сидоровна из спальни.
— И совсем не много. Ты бы видела, сколько его там! У меня глаза разбежались, меньше взять просто нельзя было. Сейчас устроим чаепитие!
София зашла в ванную вымыть руки. Екатерина Сидоровна последовала за ней:
— Сонечка, может, останешься на ночь?
— Можно и на ночь. Надо только машину поставить на стоянку. А что случилось?
— Бабушка твоя совсем плохая стала, каждый день помирать собирается. Ночами плохо спит — часто плачет, заговариваться начала. Твердит, что должна с тобой о чём-то важном поговорить. Я пойду на улицу, посижу на скамеечке. Она просила вас наедине оставить, когда ты придёшь, — какие-то секреты. Господи, ну что она может тебе такое рассказать, чего я не знаю? — снисходительно заметила Екатерина Сидоровна и пожала сухонькими плечами.
София вымыла руки, прошла в спальню, села на кровать, обняла Ольгу Сидоровну.
— Бабуль, чего хандрим? Осенняя депрессия? Кто тут умирать собрался? Сейчас шоколадный торт слопаем и настроение поднимется. Никто мою бабушку шоколадом не кормит, да? Обижают мою бабулю?
— Сонечка, отец говорил, ты с германцем каким-то встречалась? Это правда или он пошутил? — не обращая на легкомысленный тон внучки, озабоченно спросила Ольга Сидоровна.