Ольга Сидоровна снова прикрыла глаза и тяжело вздохнула.
— Значит, не смогла, — сказала София. — И не вини себя. Все люди разные. И потом, девчонка соседская была у себя на Родине, и потому такая смелая. А ты была бесправная невольница на чужбине, это тоже повлияло. Хочешь, расскажу, что с тобой тогда произошло, и ты поймёшь, что действительно ничего не смогла бы изменить?
Ольга Сидоровна едва кивнула.
— Ты сильно испугалась. Нервные клетки в мозгу просигнализировали об опасности, и у тебя наступил рефлекс мнимой смерти — замирание. Я как-то видела фильм: хищник схватил за ногу косулю, она долго была без признаков жизни, лежала, как дерево. Он тащил её в зубах, тащил, а потом на минуточку разжал челюсти. Косуля вскочила на ноги и сиганула в лес, только её и видели. Так и с людьми бывает в моменты перевозбуждения. Человек может взлететь на макушку сосны под воздействием огромного количества гормона стресса, а может просто замереть, как будто нет его, умер. Это организм, химия, знаешь ли, и у всех она разная. Жаль, что это случилось с тобой. Что ж поделать, ничего вернуть нельзя. А мамин отец, ну, тот человек, за которого ты вышла потом замуж, он знал, что мама не его дочь?
— Нет, не знал. Может, и догадался, когда мама твоя «семимесячной» родилась.
— А его ты любила?
— Нет. Жалеть — жалела, но не любила.
— Бабуль, а ведь ты замуж после развода, насколько мне известно, больше не выходила. Получается, что ты так и прожила всю жизнь без любви? И никогда не знала этого чувства?
— Нет, внученька, я любила. Но не той любовью, что ты думаешь. Совсем не той. Не знаю, поймёшь ли? Я в церковь ходила по воскресеньям, слушала проповеди, пыталась простить насильника своего, очиститься от греха.
— Простила?
— Простила. И стёрлось всё из памяти, вроде ничего и не было. А полюбила тогда святого.
— Так уж и святого? — недоверчиво переспросила София.
— Святого. Сам Бог говорил через него. Но тогда не многие знали, что он святой. Теперь-то уж все знают.
— Ты про святителя Луку говоришь?
— Да, детка, про святого Луку.
— Профессор медицины Войно-Ясенецкий Валентин Феликсович, ставший священнослужителем?
— Да, наш Симферопольский архиепископ, святитель Лука.
— И ты его полюбила?
София изумлённо, во всё глаза смотрела на свою бабулю.
— Полюбила. Да не той плотской любовью, что ты думаешь, нет! Приходила в церковь, слушала его, и от любви слёзы радости и счастья наворачивались на глаза. Уходила домой, не чуя ног под собой. Словно на крыльях летела, с чистым сердцем. И появлялись силы жить дальше. Говорили, что ему достаточно было взять больного за руку — и тот исцелялся! Так оно и было. А любовь моя была не эгоистичной, не лицемерной, как бывает между супругами, когда один от другого чего-то ждёт или требует, ревнует или помыкает другим. Совсем другая была любовь. И я, возвращаясь домой и, глядя на своего мужа, понимала, что не смогу с ним жить, не смогу ложиться с ним в одну постель. Потому что любила другой любовью, чистой и безграничной. Слушая проповеди святителя Луки, душа моя очищалась от ненависти и обиды, я ощущала любовь ко всему, что окружает меня, ко всему миру. И физической, плотской любви желать не могла. У меня было с чем сравнить. Думала даже в монастырь уйти, а потом поняла, что праведно можно и в миру жить, здесь даже труднее, соблазнов больше. Ты понимаешь меня?
— Думаю, да.
— Замуж-то я выскочила скоропалительно. Поняла, что забеременела, хотела, чтобы у ребёнка формальный отец был. Помучилась так два года и разошлась. Думаю, и он был счастлив, когда нашёл другую женщину — себе под стать.
— Получается, я о тебе ничего не знала?
София посмотрела на свою бабушку с удивлением, как будто впервые на незнакомку.
Входная дверь стукнула. Ольга Сидоровна испуганно дёрнулась к папке, махнула рукой, жестом показывая спрятать документы обратно. София встала, поспешно убрала папку в комод и вернулась на прежнее место.
— Потом посмотришь, когда Кати не будет, — шепнула Ольга Сидоровна.
— Хорошо, бабуля. Я чай поставлю. Тебе как, лучше?
— Да, значительно. Сняла камень с души. Знаешь, когда похоронили святителя, на его могилу люди ходили исцеляться. А потом его мощи перенесли в храм и объявили святым…
— Конечно, знаю, бабушка.
— А помнишь, как это было?
— Да, очень хорошо помню. Я сбежала тогда с лекции, потому что пообещала своей любимой бабуле идти с нею в процессии, сопровождающей мощи святого Луки в кафедральный собор. Был хмурый, пасмурный день. Тёмные тучи, затянувшие накануне всё небо над городом, по пути следования процессии уносились ветром — и дорога перед святым освещалась яркими солнечными лучами! Ты об этом хотела сказать?