Через несколько минут их определили в отдельную палату.
Уже лёжа на кровати, София посмотрела на мужа и поняла, что идея с партнёрскими родами была ошибкой. Она знала, что Павел нежный и чуткий, будет таким же любящим и включённым в воспитание отцом, но роды, это не спектакль и не стоит испытывать судьбу. Неизвестно, как сработает подсознание Павла в этом случае, они уже проходили историю с её травмой, София не хотела наступать дважды на эти грабли, и передумала рисковать. Пусть лучше сакральное действо, дело двоих — матери и ребёнка, останется между ними двумя, профессионалы не в счёт. Веками женщины рожали в отсутствии мужчин, не все такие герои, как Григорий Мелехов, способные перекусить пуповину. Она знала, что Павел тысячу раз будет благодарен ей за то, что почувствовала его состояние, поняла его и деликатно освободила от этого испытания. Пусть у мужчин будут свои мужские подвиги, а у женщин свои, природа всё мудро распределила и не стоит вносить свои коррективы.
Дверь в палату распахнулась и в неё стремительно вошёл врач, — молодой мужчина. Рожениц сегодня было много, как будто договорились в этот солнечный выходной день задать ему жару. Доктор повернулся с вопросом к Павлу:
— Когда начались схватки? Павел растерянно взглянул на Софию. Врач достал из кармана перчатку, надел и, склонившись над Софией, проверил раскрытие шейки. Вытянув окровавленную руку, повернулся к побледневшему Павлу:
— Не передумали, рожать вместе будем? — спросил, смерив его взглядом, как будто прикинул, если в самый неподходящий момент, этот экземпляр мужчины под два метра, потеряет здесь сознание, не усложнит ли им всем жизнь?
— Я передумала, — поспешила ответить София. Муж будет ждать в коридоре, если что-то пойдёт не так, и понадобится общее решение, мы его позовём. Павел удивлённо вскинул брови.
— Да, я так хочу. И буду чувствовать себя спокойнее, если ты уйдёшь. Правда, я стесняюсь, не обижайся, пожалуйста! Она протянула к нему свои руки, Павел наклонился и они обнялись, как в последний раз.
«Не обижайся» — повторил он про себя. Ничего себе подарок! Да он не представлял, какая умница его жена, как прочувствовала его и главное, как преподнесла! Они одно целое, она слышала его и понимала, после всех испытаний, соединившись снова, они жили в безмерной синхронности, дыша вместе, как одна душа на два тела. Он сам не смог бы попросить освободить его от присутствия на родах, проявить свою слабость. А она умница. Он никуда не уйдёт, будет здесь, за стеной, рядом, будет слышать её, заходить вытирать ей пот, держать за руку, гладить по головке, рассказывать ей смешные байки, подносить воду, но в момент родов он хочет только закрыть глаза, молить Бога о том, чтобы всё было хорошо и ждать.
Он не помнит, сколько раз заходил в палату и держал её за руку, не помнит, что говорил и как часто выскакивал на улицу, затянуться сигаретой до головокружения и затем вдохнуть свежего воздуха. Помнит звёздное небо и свои молитвы-заклятья: пусть всё будет хорошо, Господи, пусть всё будет хорошо! Я прошу тебя, Господи! Накажи меня, как хочешь, за все мои плохие поступки, только пусть всё будет хорошо с женой и ребёнком!
Павел шёл, как робот, по коридору, прислушиваясь к звукам ночного роддома, — десять шагов в одну сторону от палаты Софии и столько же обратно, когда навстречу ему из манипуляционной поспешно вышла медицинская сестра с капельницей на штативе. Павел отошёл в сторону на своём девятом шаге от родной палаты, освободив дорогу и, повернулся посмотреть, куда она войдёт. Он даже зажмурился, пытаясь себя обмануть, — вот сейчас он откроет глаза, а её уже не увидит, так как та скроется за соседней дверью. Но нет, медсестра вошла к Софии. Павел направился следом и перед дверью столкнулся с доктором. У него было строгое, озабоченное лицо.