Павел вошёл в палату, встал перед женой на колени и, взяв её руку в ладони, прижал к своим глазам. Ничего не успев сказать, увидел, что в палату вошли двое санитаров переложить Софию на каталку, встали поодаль, ожидая: над той склонилась медсестра: ввела в вену иглу и закрепила, по прозрачным трубкам из флакона сверху быстрыми каплями потекла какая то жидкость. Павел смотрел на эти капли и убеждал себя: сейчас всё наладится, вот они капают и помогают Соне, всё будет хорошо. Да! Кому же звонит врач? Почему бегом? — подумал тревожно Павел. Каталку развернули головой к двери и повезли, медсестра шла рядом, держа в руках штатив с капельницей. Павел смотрел на жену, её бледное лицо и алые, сухие губы, и ему хотелось, чтобы это был сон. У дверей операционной их догнал врач-гинеколог и остановил Павла: сюда нельзя!
— Мне можно, у нас партнёрские роды!
— Это не роды, а операция! Вернитесь в палату жены и ждите, — строго приказал доктор. София вымученно улыбнулась мужу и, разлепив губы, едва слышно шепнула: позвони папе, пусть приедет.
Шесть месяцев назад
Ольга Сидоровна умерла ночью во сне. София исполнила её просьбу не говорить никому об её тайне, пока та жива. Это было сложно. Особенно, когда вернулись из Мюнхена. Родители находились в иллюзии, думая, что дочь уезжала к Герману, а вернулась с Павлом. Отец, частично посвящённый в планы Павла, удовлетворённо молчал, — главное цель достигнута, а все средства хороши для достижения цели! И что там его любимый зять предпринял, он мог только догадываться. Мария несколько раз пыталась выяснить подробности путешествия дочери, но та отшучивалась: меньше знаешь, лучше спишь! — говорила матери София и была близка к истине. Она не представляла, как мать отнесётся к этой новости. Говорить ей про дядю генерала, София не решилась бы ни при каких обстоятельствах. Хватит того, что она знала о позорной ветке в своём генеалогическом древе и часто возвращалась мыслями к двоюродному деду. Иногда она думала: если все родственники с их характерами запечатлены в её генах, не стрельнет ли в следующем поколении какой нибудь из них в их с Павлом сыне? Мужу она рассказала, от Павла у неё не было тайн. Он ровно отнёсся к новости, и успокоил её: не заморачивайся, говорят, когда то мы дойдём до понимания, что все мы есть одно целое и все связаны друг с другом! Помнишь, как мы ходили в лес и пытались выкопать можжевельник? Его корни так тесно переплелись с другими растениями, что невозможно было отличить, где какое. А с виду это был просто лес с отдельно стоящими деревьями и кустами. Загляни глубже под землю, и ты увидишь, что ошибалась. Так и с людьми, мы все тесно связаны, только наше эго нас разделяет. А если его отбросить… Свет и тьма — две части одного целого, помнишь, твой мудрый отец нам с тобой об этом говорил, когда нам с тобой лет по тринадцать было? Так что, выбрось из головы этого генерала. Думай о моём героическом дедуле и наш сын родится похожим на него. Кого там папа советовал слушать для уверенности в себе?
— Кажется, Шумана, Шопена, Шуберта, я точно не помню.
Дождливый ноябрь проронил свои слёзы на могилу Ольги Сергеевны, а на сороковины декабрь укрыл тонким покрывалом горку поблёкших венков и свежий букет её любимых белых хризантем сравнял с первым снегом. Родственники постояли у могилы, помолчали. Вернулись домой к накрытому столу, помянули, вспомнили и тяжёлые и смешные моменты из долгой жизни Ольги Сидоровны. Только София сидела напряжённая и понимала, что должна именно сейчас рассказать всё матери. Мама должна знать правду о своём происхождении. Но тут, за столом при всех, так и не решилась. После обеда помогла ей перемыть посуду, собралась с духом и пригласила прогуляться на свежем воздухе. Мария удивилась: почему не с мужем? — А хочу посекретничать с тобой — ответила дочь. Они оделись и вышли в сквер возле дома, бродили в молчании некоторое время, оставляя цепочку следов за собой, снег усиливался, а София всё не знала, как начать свой не простой разговор.
— Не томи, что случилось, что-то серьёзное? С твоим здоровьем или с Павлом? не выдержала Мария.
— Мам, не волнуйся! Правда, ничего не случилось. Вернее, случилось, но не со мной, а с тобой и очень давно. Постарайся спокойно отнестись к этому сегодня. Мария остановилась и удивлённо посмотрела на дочь:
— О чём ты?
— О твоём отце. Ты знаешь, кто он?
— В каком смысле, кто он? Ты узнала что то новое? Он бывший агент КГБ?
— Нет, мама, я не об этом.
— Знаю, что умер лет десять назад, нормально пожил, умом не блистал, шил людям обувь на заказ, руки, откуда надо, из плеч росли. Оставил домик жене. Мы с ним не общались, сама знаешь, жена его сразу против наших встреч была, он ко мне и до развода с мамой не испытывал кровных чувств. А уж когда расстались и вовсе позабыл. Ну и я его, соответственно.