— Значит, дед, ты думаешь, что в любой момент в человеке может проснуться зверь?
— Да, может. Обнаружил своего зверя в себе — держи его в узде. Не дай ему управлять тобой, ты управляй им! Ты хозяин своего зверя, помни.
Дед с внуком помолчали.
— Понятно, — тихо сказал Павел. — Вопросов больше нет. — А давай, дед, мы с тобой завтра смотаемся на рыбалку. Я такое место клёвое знаю! Идёт?
Старик посопел, расчувствовавшись, вытер кулаком набежавшую слезу, сел, плеснул в рот содержимое второй рюмки.
— Опоздал ты маленько, внучок. Не рыбак я боле. Вот, если услужить хочешь деду напоследок, свози меня поклониться святым местам.
— Да не вопрос! А куда поедем?
— Поедем в деревню Лаки. Слыхал про неё?
— Нет, дед, не слышал.
— В Бахчисарайском районе была такая. Немцы её сожгли дотла, включая церковь, а всех жителей — шестнадцать женщин, стариков и детей, в том числе грудных — расстреляли. Трупы бросили в подвал, облили бензином и сожгли. Наш отряд только благодаря этим отважным людям продержался в ту суровую зиму и выжил. Когда партизаны стали пухнуть с голоду, когда в зимнюю стужу нам негде было обогреться и мы замерзали в нашей изношенной одежонке, жители Лак оказали нам неоценимую помощь. Деревень вблизи было немало, но в каждом селении находилось предатели, которые держали жителей в страхе. Стоило человеку приютить партизана хоть на минуту — сразу донос и расстрел. Мы не хотели подводить под смерть тех, кто нам помогал, и не ходили в эти деревни. В Лаках совсем другая была обстановка. В пору сильных холодов до половины нашего отряда приходили на ночь в село. И как нас принимали! Мы приходили ночью и расходились по 4–5 человек в каждый дом. Нас кормили, поили, обогревали, мы приводили себя в порядок, нас укладывали в хозяйские постели. Сами же хозяева не спали до утра. Мужчины всю ночь сторожили дома, охраняли наш покой. Женщины стирали наше белье, чинили одежду. Наутро, отдохнувшие, обогретые, сытые, мы снова уходили в лес, и каждый получал свёрток от радушных хозяев: чистую рубаху с мужниного плеча, сухие портянки, продукты. Вот какие люди жили в Лаках! За что и полегли мирные жители — все как один — от проклятого фашиста. Хочу поклониться земле, в которой они лежат. Для меня, внучек, эта земля святая.
— Странное название. А наше Пионерское как до войны называлось? — спросил Павел.
— Джалман.
— А ты, дед, все старые названия помнишь?
— Конечно, помню.
— Ты мне надиктуешь их завтра. Я новую карту хочу составить.
— Зачем же тебе новая карта со старыми названиями?
— Понимаешь, дед, у нас игра с пацанами на лаванду. Я делаю карту и отмечаю на ней, где находятся секретки. Прячу их в потаённых местах, в разных районах. Пацаны садятся в машины и едут искать мои тайники. Чей экипаж первым находит все — тот и победитель.
— Победителю что положено?
— Дед, я же сказал, играем на лавандос — на деньги, значит. Правда, деньги небольшие. Тут главное — интерес.
— Не пойму я, Павел… А деньги кто даёт?
— Да никто. Все участники сбрасываются. Кто победит — забирает всё. Вот я и хочу усложнить, в следующий раз дам им карты, а там все названия старые, пусть пацаны попотеют, пока сообразят, что к чему. А время-то для поиска ограничено. Если не найдут — все бабки мои. Но тут, дед, дело не в бабках, а в интересе. Понимаешь, кто — кого.
— Понял, будет сделано, если конечно, бабками с дедкой поделишься.
И дед с внуком примирительно рассмеялись.
В ночной тишине раздался резкий сигнал автомобиля.
— Ну, вот дед, я и не заметил, как время пролетело. Мне пора.
Павел встал, прошёл в кухню, отодвинул тканые половицы на полу, поднял крышку подвала и по короткой лестнице спустился вниз. Через мгновение вынырнул оттуда с саквояжем, в каких хранят инструмент. Проходя мимо деда, обнял его:
— Пожелай, партизан, удачи внуку.
— На доброе дело или на худое? — строго спросил дед.
— На правое дело, дед! — широко улыбнулся Павел и глаза его блеснули озорным огоньком.
— А на что тебе саквояж с инструментом? Поезд свой под откос пускать?
— Валерке обещал, он ремонт затеял. Ты ложись, дед, поспи. Вернусь — поедем в твои Лаки.
Павел забрался в огромный джип на переднее сиденье. Сзади сидели ещё два его товарища. Автомобиль тихо тронулся. Через десять минут они уже были в городе. Подъехав к одному из домов за высоким забором, водитель с пульта открыл ворота, и автомобиль бесшумно с горки скатился во двор. Здесь же весь экипаж пересел в старенькие «Жигули». Проехав несколько десятков метров, оказались на противоположной стороне участка. Их уже ждали. Человек открыл ворота, и таинственный двор за высоким забором выпустил в ночную тишину неприметный автомобиль. Недалеко от городской автостоянки машина снова остановилась. Из неё вышел пассажир, метнулся в темноту и исчез. Спустя несколько минут появился, в его руках белел автомобильный номер. Присев на корточки возле машины, парень мастерски скрутил родной номер и повесил новый. Автомобиль проехал через безлюдный центр и свернул на улицу Карла Либкнехта. Проехав мимо художественного музея, юркнул напротив — под арку, в дворик старого двухэтажного жилого дома № 36, первые этажи которого практически все переоборудованы под офисы. В ночное время здесь была тишь и благодать — ни одного свидетеля. Все пассажиры, одетые в балаклавы, бесшумно покинули автомобиль. Водитель остался ждать.