Голос доктора Вакабаяси сделался чинным и спокойным — похоже, он старался убедить меня.
Я же, совершенно растерянный, вновь повернулся к кровати… Невообразимо, ангельски красивая девушка ни с того ни с сего станет моей?! В этом было нечто зловещее… сомнительное… абсурдное.
— Моя единственная кузина… Но… она говорила про сестру…
— Сейчас ей снится сон. Я уже упоминал, что у этой девушки нет родных братьев и сестер. Она единственный ребенок в семье… Однако у ее дальней родственницы, жившей более тысячи лет назад, действительно была старшая сестра — этот факт подтвержден документально. И сейчас ей снится эта сестра…
— Откуда… вы знаете? — мой голос дрожал.
Я невольно отстранился от доктора Вакабаяси и поглядел на него снизу вверх, как если бы вдруг усомнился в его рассудке… Кто, если не волшебник, может знать, что снится другому? Догадки тут бесполезны… С каким жутким спокойствием, словно нечто обыденное, он приводит факты тысячелетней давности! Уж очень непрост этот Вакабаяси!.. А что, если он сам — один из пациентов психиатрической больницы?..
Однако доктор нимало не удивился и ответил как обычно бесстрастно и четко:
— Даже бодрствуя, девушка говорит и ведет себя специфически, из чего мы сделали соответствующие выводы… Поглядите на этот удивительный узел: такую прическу носили замужние дамы тысячу лет назад, то есть в эпоху, когда жила ее родственница. Видимо, поэтому барышня и причесывается так время от времени. Разумеется, в действительности она чистое, невинное создание, однако, когда волосы убраны таким образом, она демонстрирует привычки, воспоминания и характер замужней дамы, жившей тысячу лет назад. Поэтому ее облик и манеры не соответствуют возрасту. Она предстает молодой, грациозной и не по годам умудренной женщиной. Конечно, когда она забывает об этом сне, помощница причесывает ее на современный манер, как и остальных пациенток.
Открыв от удивления рот, я отупело глядел то на странную прическу, то на торжествующего доктора Вакабаяси.
— Но… «братец»?
— Это, конечно же, о вашем предке, который жил тысячу лет назад. Тогда он женился на «сестрице». Иными словами, этой девушке снится ее зять, и в мире иллюзий она живет с ним как наложница.
— Но… это же низко! Это разврат! — выпалил я.
Доктор Вакабаяси тут же мягко ухватил меня своими бледными руками.
— Тсс! Тише! Что угодно, только вспомните имя… — он запнулся.
Мы оглянулись на девушку, но было уже поздно: она нас услышала… Алые губки вздрогнули, веки распахнулись, и, заметив меня, она несколько раз моргнула. Глаза ее заблестели, и на лице появилось крайнее удивление. Она вмиг побледнела. Влажный взгляд темных глаз вдруг засиял невиданной, неописуемой красотой, щеки зарделись до самых ушей, и девушка прерывисто воскликнула: «А… братец! Почему ты здесь?!» Босая, она спрыгнула с кровати и, даже не оправив подол кимоно, попыталась заключить меня в объятья.
Я был потрясен. Невольно отстранив ее руки, я сделал несколько шагов в сторону и сердито посмотрел на нее, не понимая, что происходит.
Девушка вмиг окаменела с протянутыми ко мне руками. Лицо — и даже губы — побледнело, глаза широко распахнулись. Не отводя от меня взгляда, она пошатываясь отступила и оперлась руками на кровать… Губы ее задрожали, она снова выразительно посмотрела на меня, затем — с опаской на доктора Вакабаяси и оглядела палату…
Из глаз хлынул поток слез. Она поникла и, прикрывая лицо белыми рукавами больничной одежды, рухнула коленями прямо на каменный пол, а затем с криком бросилась на кровать.
Я все больше недоумевал и, вытирая пот со лба, смотрел то на девушку, которая рыдала и горько всхлипывала, то на доктора Вакабаяси.
Однако на лице доктора не дрогнул ни один мускул. Он лишь окинул меня холодным взглядом и подошел к девушке. Приблизившись, он сказал ей на ухо:
— Помните его имя? Или, быть может, свое?
Услышав эти слова, я оказался поражен сильнее, чем девушка. Неужели она вышла, как и я, из сомнамбулического состояния и находится теперь на стадии самозабвения? Неужели сейчас доктор Вакабаяси проводит над ней тот же эксперимент, что надо мной?.. Я так напряженно ждал ее ответа, что зазвенело в ушах.
Однако девушка молчала. Спустя некоторое время она перестала плакать, еще глубже зарылась в постель и помотала головой.
— Скажите, вы помните этого человека, вашего жениха, которого называете «братцем»?
Девушка закивала и принялась рыдать громче прежнего.
Даже тому, кто не знал причины этих слез, ее плач показался бы невыносимо печальным и жутким! Стон безумной грусти, вопль девушки, брошенной среди душевнобольных, вдали от возлюбленного, чье имя ей никак не вспомнить… И вот, внезапно встретившись с ним, она пытается припасть к его груди, но тот грубо ее отталкивает! Теперь же она все это осознала…