Насколько помню, от этих слов даже профессор Сайто испытал шок, а уж я и вовсе был потрясен. Но тогда я не мог и представить, что доктор Масаки делает подобные пророчества сколько-нибудь серьезно. Да и откуда мне было знать, что он задумал вырастить такого безумца и перевернуть мир науки?..
Замечу, что в те годы доктор Масаки нередко шокировал публику подобными высказываниями, поэтому ни я, ни профессор Сайто не стали с ним спорить или задавать серьезные вопросы.
Однако вскоре недовольство профессора Сайто, который был нашим руководителем, помноженное на одаренность доктора Масаки, вызвало сумятицу в университете.
Тогда мы оба заканчивали обучение, и в качестве выпускной работы доктор Масаки представил таинственное исследование под названием: «Сновидение эмбриона».
— Что вы сказали?! Сновидение эмбриона?.. — вдруг оживился я.
Слова «сновидение эмбриона» отозвались во мне странным эхом. Но доктор Вакабаяси нисколечко не удивился. Он лишь кивнул, как будто моя реакция была естественной, и стал аккуратно — один за другим — вытаскивать, раскладывать и разглаживать документы, осматривая их мутным взором…
— Так точно… Я думаю, вы вскоре познакомитесь со «Сновидением эмбриона», но уже из названия очевидно, что это весьма необычный труд. Мы до сих пор не понимаем, что есть обычный сон обычного человека, но двадцать лет назад… примерно когда вы должны были родиться… появилось научное исследование с таким заглавием!
Собственно, уже тогда доктор Масаки обрел репутацию человека незаурядного, так что тема его диссертации была у всех на слуху и каждый член университетского сообщества жаждал ознакомиться с ее содержанием.
В соответствии с правилами, диссертация отправилась на рецензию в университетскую коллегию, и содержание ее, шедшее вразрез с какими бы то ни было условностями, повергло всех в ужас!
Надо бы упомянуть, что доктор Масаки обладал блестящими способностями к языкам: он спокойно читал сложные тексты вне сферы своих интересов на английском, немецком и французском, чем даже снискал некоторую славу среди студентов. Все ожидали, что его выпускная работа будет на немецком (тогда он являлся языком науки), но Масаки написал ее на разговорном японском, который еще не получил широкого распространения в научной среде, не избегая притом вульгаризмов и диалектных слов! Сама же суть тезисов настолько выходила за общепринятые рамки, что вся работа, начиная с заглавия, выглядела по-издевательски. И даже профессора нового университета, знающие предмет на высочайшем уровне, пришли в замешательство. Среди них, как потом рассказывали студенты, нашелся один ворчун, который возмущенно заявил: «Господин ректор страшно ошибся, поручив нам читать явную бессмыслицу! И как еще этот самонадеянный юнец Масаки решился представить такое?! Один глупый молокосос ославит весь первый выпуск нашего университета! Его следует исключить, чтобы другим неповадно было!» И никто уже не сомневался, что так оно и произойдет…
Весь университет с явным нетерпением ждал заседания, по итогам которого студентов допускали к защите диссертаций. Уж не знаю, шла ли речь об исключении, но к этому дню профессора сошлись на том, что принять такую работу не представляется возможным. Консенсус был достигнут, но вдруг самый молодой из них — профессор Сайто — встал с кресла и выступил с обстоятельной речью, которая не оставила от их решения камня на камне:
«Господа, пожалуйста, повремените! Заранее прошу прощения за то, что, будучи самым молодым, взял на себя смелость высказаться, однако я должен выступить ради науки, ибо мое мнение об этой диссертации диаметрально противоположно вашему. Позвольте пояснить.
Прежде всего, господа, вы критикуете эту работу за ее стиль. Вы подчеркиваете, что он якобы не соответствует правилам, но этот факт не может являться предметом спора и не нуждается в опровержении! Академическая монография — это не заявление в деканат с просьбой выпуститься или получить звание доктора. Здесь нет ни установленных правил, ни предписанного стиля… И полагаю, этого достаточно.