— «Еретическая проповедь… об Аде умалишенных»?.. Что же там написано?
— Вы скоро с ней ознакомитесь, как и со «Сновидением эмбриона», о котором я вам уже поведал. В этой книге описываются страшные умалчиваемые факты. Могу лишь сказать, что речь идет о жутких пытках, насилии над сумасшедшими и мошеннических методах лечения, которые процветают в современном обществе. Увы, психиатрические лечебницы часто страшнее, чем тюрьмы… В общем, этот труд — своего рода манифест или письменная декларация о чудовищных «темных веках душевнобольных», изнанке современной культуры. Доктор Масаки не только распространял копии «Проповеди» по присутственным местам, учреждениям и школам, но и лично исполнял ее на улицах под аккомпанемент деревянной рыбы — барабана мокугё и раздавал брошюры с текстом всем желающим.
— Исполнял на улицах?!
— Так точно… я позволил себе отвлечься от темы, но сам доктор Масаки относился к этому крайне серьезно… Однако имеются свидетельства, что его наставник, профессор Сайто, всячески пытался связаться с доктором Масаки и предлагал ему поддержку, рискуя своим положением и репутацией. Но, к большому сожалению, в этой «Проповеди» упоминались настолько жестокие факты, что вся она казалась полным бредом, — увы, бывает и такое. Поэтому общество ее проигнорировало и никто всерьез не посочувствовал душевнобольным. Конечно, если бы публика отнеслась достаточно серьезно к случаям пыток, о которых идет речь в «Проповеди», то по всему свету стали бы закрываться психиатрические больницы и мир наполнился бы умалишенными… Впрочем, доктор Масаки не видел в том ни малейшей проблемы. Я даже полагаю, что распевание «Проповеди» под барабан мокугё было своеобразной подготовкой к свободному лечению сумасшедших, которым он предполагал заняться в будущем…
— И действительно… — перебил я доктора и невольно выпрямился в кресле. Сглатывая слюну, я бормотал: — И действительно… действительно… Он готовил эксперимент надо мной?
— Так точно, — немедля кивнул доктор Вакабаяси. — Как я и говорил, доктор Масаки обладал поистине выдающимся интеллектом, а его эксцентричные и сумасбродные выходки были на самом деле подготовительным этапом к открытию больницы для свободного лечения сумасшедших. Каждое из его причудливых и непонятных деяний служило этой цели. Иными словами, половину своей жизни доктор Масаки всецело посвятил вам… — Доктор Вакабаяси холодно уставился на меня своим бессильным и мутным взглядом.
Он пристально наблюдал, как я, пытаясь успокоиться, ерзаю в кресле. Убедившись в моей неспособности не только ответить, но даже приподняться, доктор Вакабаяси утерся платком, слегка откашлялся и размеренно продолжил:
— В конце марта позапрошлого, 1924 года… — я помню точное время, это было в час дня двадцать шестого марта — через восемнадцать лет после выпуска, — доктор Масаки наконец объявился. Давно пропавший без вести, он неожиданно постучал в кабинет кафедры судебной медицины нашего университета. Я встретил его как громом пораженный — казалось, передо мной привидение! Однако я поздравил доктора Масаки с возвращением и спросил о причинах его прибытия. На что он искренне и открыто заявил: «Да вот случился тут один досадный казус. Пару дней назад на станции Модзи у меня стащили золотые часы. “Мовадо” под заказ стоят около тысячи иен, и очень жаль было с ними расставаться… Но тут я вспомнил, что восемнадцать лет назад меня наградили серебряными часами, вот и пришел за ними. Кстати, надеялся принести вам впечатляющий подарочек, но не нашел ничего подходящего, и потому, сидя на втором этаже гостиницы “Исэгэн” в Модзи, быстренько накатал пустяшное исследованьице. Сначала я хотел показать его ректору и пошел к профессору Сайто, но тот сказал, что лучше сделать это через доктора Вакабаяси, поскольку он теперь декан медицинского факультета. Так я оказался тут. Извини уж, что свалился как снег на голову, но прошу…»
Я сразу же достал хранившиеся у меня часы и вручил их доктору Масаки. Работа, которую он принес, по значимости была сопоставима с «Происхождением видов» Дарвина или «Теорией относительности» Эйнштейна. Она называлась «О мозге» и, по мнению профессора Сайто, должна была потрясти весь научный мир…
— О мозге…
— Так точно. Это был труд объемом примерно в тридцать тысяч знаков, крайне научный и серьезный, в отличие от «Сновидения эмбриона». Работа оказалась написана на немецком и латыни, что исключало недопонимание. И должен сказать, сам факт ее сочинения за пару недель на втором этаже гостиницы — вне доступа к источникам — свидетельствует о невероятной силе интеллекта доктора Масаки… Более того, в этом труде он раскрыл загадочные, необъяснимые прежде функции мозга и доказал свои гипотезы так ясно, будто осветил их факелом. В то же время он просто и доходчиво объяснил суть многочисленных таинственных феноменов, которые до того находились под покровом тайны…