- Ловите марки сами, - ответил помощник, с трудом сдерживая себя.
- А за что же я тогда плачу? Вы - вор. Вы воруете мои деньги.
Помощник устало вытер лоб обтрепанным рукавом. Голова гудела, как колокол. Стол слегка отодвинулся, и помощник поискал, за что бы ухватиться, но печка тоже увернулась, и он рухнул на пол.
- Встаньте с моего ковра, - приказал патрон.
- Мне бы поесть... - сказал помощник.
- В другой раз возвращайтесь пораньше. Да подымитесь же, черт вас побери, не валяйтесь у меня на ковре!
Голос патрона дрожал от ярости, он нервно барабанил по столу узловатыми пальцами.
Неимоверным усилием воли помощник встал на колени. У него болел живот. Из обожженной руки сочились кровь и сукровица; он кое-как обмотал руку грязным носовым платком.
Патрон быстро отобрал три марки и швырнул их помощнику в лицо. Они чмокнули и присосались к его щеке.
- Унесите их обратно в пруд, - сказал патрон с металлом в голосе, чеканя каждое слово.
Помощник плакал. Жалкие волосы падали ему на лоб, левая щека была маркирована. Он тяжело поднялся.
- Чтобы это было в последний раз! - сказал патрон. - Мне не нужны испорченные марки. А про сачок я и слышать не хочу.
- Хорошо, месье.
- Вот вам ваши пятьдесят франков. - Патрон вынул из кармана бумажку, плюнул на нее, надорвал и бросил на пол.
Помощник с трудом нагнулся. Его колени коротко и отрывисто потрескивали триолями.
- У вас грязная рубашка, - сказал патрон. - Ночевать сегодня будете на улице.
Помощник поднял деньги и вышел. Ветер дул еще сильнее, так что дрожало волнистое стекло перед кованой решеткой входной двери. Закрывая дверь, он в последний раз посмотрел на патрона. Тот, вооружившись большой желтой лупой, склонился над альбомом и сличал с каталогом занзибарские марки.
IV
Помощник спустился с крыльца, кутаясь в длинную куртку, позеленевшую от воды марочных прудов. Ветер пронизывал ветхую ткань и раздувал куртку так, что казалось, будто на спине у помощника вырос горб, что вредно для позвоночника. Помощник страдал внутренней мимикардией и ежедневно боролся с этой болезнью, добиваясь, чтобы пораженные органы сохраняли свою обычную форму и нормально функционировали.
Уже совсем стемнело. Земля излучала тусклый третьесортный свет. Помощник свернул направо и пошел вдоль дома. Он ориентировался по черному шлангу: патрон пользовался им, когда топил крыс в подвале. Помощник подошел к трухлявой конуре, стоявшей неподалеку от дома; в ней он уже ночевал накануне. Соломенная подстилка была сырая и пахла тараканами. Обрывок старого одеяла прикрывал круглый вход. Помощник нащупал одеяло и приподнял его, чтобы залезть в конуру, но тут вспыхнул ослепительный свет, раздался взрыв, и сильно запахло порохом. В конуре разорвалась большая петарда.
Помощник вздрогнул, и сердце его бешено заколотилось. Он хотел унять сердцебиение, задержав дыхание, но при этом у него глаза полезли из орбит, и он судорожно глотнул воздух. В легкие тут же проник запах пороха, и помощник слегка успокоился.
Он подождал, пока все стихнет, и внимательно прислушался. Потом свистнул, не оглядываясь, вполз в конуру и скрючился на вонючей подстилке. Он снова свистнул и прислушался. К конуре приближались чьи-то легкие мелкие шажки; в тусклом свете земли он разглядел нежную и пушистую зверушку. Это была его ручная зверушка, которую ему кое-как удавалось прокормить дохлыми рыбами. Зверушка залезла в конуру и прижалась к нему. Вдруг помощник спохватился и потрогал щеку. Марки уже начали сосать кровь; он с силой дернул их, чуть не закричав от боли, оторвал от щеки и выкинул из конуры. На влажной земле они доживут до завтра. Зверушка лизнула его в лицо, и он заговорил с ней, чтобы успокоиться. Он говорил тихо: патрон хотел знать, о чем он говорит сам с собой, и всюду расставил микрофоны.
- Он мне осточертел, - прошептал помощник.
Зверушка ласково заурчала и лизнула его нежнее.
- Надо что-то предпринять, так я считаю. Я больше не позволю так обращаться со мной, буду, несмотря на его запреты, надевать чистые рубашки и потребую фальшивых билетов из дерева. Я починю сачок и не дам ему дырявить его. И надо отказаться спать в конуре, потребовать себе комнату и прибавки жалованья, не могу же я жить на пятьдесят франков в день. А еще мне надо поправиться, стать сильным и красивым, а потом вдруг взбунтоваться и швырнуть ему кирпич в голову. Когда-нибудь я все это сделаю.
Он повернулся на другой бок и стал так напряженно думать, что воздух толчками выходил наружу, и в конуре стало душно. Правда, щели в полу и подстилка пропускали немного воздуха, но от этого лишь сильнее пахло тараканами, да еще воняли улитки, у которых началась течка.
- Ненавижу эту конуру! Здесь холодно. Хорошо, что ты со мной. А в подвале шумит вода - он топит крыс. Ну не могу я, черт возьми, уснуть, когда прямо в ухо визжат крысы. И так каждый Божий вечер. И почему он так хочет уморить этих крыс, и притом непременно утопить их в воде? Крыс надо топить в крови.
Зверушка больше не лизала его. На сером фоне светящейся земли вырисовывался ее профиль: вытянутая мордочка, острые ушки и желтые глаза с какими-то холодными отблесками. Зверушка ворочалась, устраиваясь поудобнее, и наконец примостилась, уткнувшись носом ему в ляжку.
- Мне холодно, - сказал помощник.
Он тихо заплакал. Слезы капали на подстилку, и от нее поднимался парок, в котором расплывались предметы.
- Разбуди меня завтра пораньше, - попросил он. - Я отнесу обратно эти три марки. Только бы он не дал мне опять фальшивый билет.
Вдали что-то загрохотало, потом раздался пронзительный визг и легкий топоток лапок.
- Ну вот, опять он воюет с крысами!.. Был бы он крысой, я бы сам шланг держал. Может, хоть завтра он мне заплатит пятьдесят франков. Как я хочу есть, я бы крысу съел живьем!
Он сидел, держась за живот, и все плакал. Мало-помалу ритм его всхлипов замедлился - так останавливается мотор, - скорченное тело расслабилось, и он уснул, высунув ноги из конуры и положив голову на вонючую подстилку. В животе у него урчало, словно там пересыпали гальку.
V
Ползая по комнате, патрон услышал знакомый певучий голос и понял, что к дому идет торговка перцем. Он встал на ноги, обнаружил, что может передвигаться и в этом положении, побежал в прихожую и намеренно грубо толкнул дверь. Стоя на крыльце, он глядел на подходившую девушку.
На ней была обычная форма торговок перцем: плиссированная юбочка, едва прикрывавшая ягодицы, короткие носки в красную и синюю полоску и болеро с глубоким вырезом. Добавьте к этому бязевый колпак в красную и белую полоску: такая форма утвердилась во всем мире с легкой руки торговок перцем острова Св. Маврикия.
Патрон поманил девушку, и она стала подниматься по аллее. Он спустился с крыльца и подошел к ней.
- Добрый день, - сказал патрон, - мне бы перцу.
- Сколько зерен? - спросила торговка, лицемерно улыбаясь: она ненавидела патрона.
Он посмотрел на ее черные волосы и матовую кожу и испытал такое ощущение, как если бы ему плеснули стакан холодной воды на гениталии. (Это очень сильное ощущение.)
- Поднимитесь на крыльцо, тогда договоримся, - сказал он.
- А вы будете стоять внизу и смотреть на мои ляжки, да?
- Да.
У патрона потекли слюнки, и он попытался ее обнять.
- Сперва заплатите за перец.
- Сколько?