В музыкалку ездила через весь город. Мама заставляла. Мечтала, чтобы я стала виртуозом домры. А я этот инструмент ненавидела. Домра, кто не знает – это как балалайка, только круглая, тоже три струны. Меня еще и обрадовали тем, что «у тебя, Лиля, большие руки, будешь играть на альте». А там струны толстенные. А в оркестре на басу. А он вообще с меня размером, а струны – с палец толщиной.
Проще говоря, лабала я на басу в оркестре и не понимала, зачем мне все это нужно. Мечтала о фортепиано. Это хотя бы как-то интеллигентно. А тогда приходилось бренчать на том, что навязали.
Помню, учительница спрашивает:
– На экзамене будет подбор по слуху. Какую ты пьесу хочешь играть?
Я отвечаю:
– Гершвина, ария из оперы «Порги и Бесс».
Она, не моргнув глазом:
– Хорошо, ты будешь играть «Катюшу».
Вот так, Лиличка, получи и распишись. Мои мечты были растоптаны и обосраны.
В общем, все было плохо и в музыкальной школе, и в обычной – везде. Я обожала часы, которые проводила дома одна. Но это бывало редко. Обычно находилась под неусыпным контролем: без разрешения даже дышать нельзя. Постоянно что-то делай – то убирайся, то с братом сиди… В общем, настал момент, когда я бросила музыкалку, слава те Господи. Но учиться лучше так и не стала.
9-й класс окончила с «тройками». Даже не пыталась делать вид, что мне интересны какая-нибудь химия или физика – понимала, что в жизни это не пригодится. Зачем, спрашивается, мне какая-то там валентность? Что мне ее, на хлеб мазать? Вольтомметры, амперметры… просто лютый бред. Другое дело – математика, она нужна, чтобы сдачу в магазине посчитать. Я, кстати, училась в физматклассе. Все потому, что надо было решать, куда пойдешь – в физмат или химико-биологический. Я понимала, что и то, и другое – фуфло. Хотела, кстати, перейти в лицей при политехе, но туда меня не взяли. Так что мне было все равно. Вот и выбрала на свою голову.
Что действительно нравилось, так это обществознание. Еще всегда любила английский, даже несмотря на то, что он у меня шел через боль, унижение, страдание – я уже рассказывала, если помните.
Нормально относилась к русскому и литературе. Но писать домашние сочинения вовремя не могла. Это ж надо было заставить себя подготовиться, потом сесть, начать… Времени давали много – целый триместр – а я садилась и писала четыре сочинения за один вечер.
До сих пор так же делаю, когда дело касается какой-то работы. Вся моя команда знает, что мне гораздо проще сесть и записать 10 видео-уроков для курсов, чем по одному уроку раз в сутки. Или посты, например, – выделю на них один день, лягу к бассейну под солнце, полежу… и у меня будут готовые темы, сразу десять.
Так вот, о сочинениях. Я в них фигуряла умными словами, типа: «Я вижу, что Чацкий находится в экзистенциальном кризисе» или «Отцы и дети» – пример того, как люди путешествуют по треугольнику Карпмана, из агрессора, жертвы и спасателя». Что-то такое могла завернуть в 15–16 лет. Учителя меня упрекали: мол, явно списала у кого-то или с ГДЗ скатала. Так что, когда окончила школу и стала работать журналистом – пришла в школу и швырнула свежий номер своей русичке, сказав: «Ни у кого я не списывала». Она гордо ответила: «Ты так хорошо пишешь, потому что Я была твоей учительницей!» Выпендриться особо не получилось…
Математику я тоже нормально знала. Но перестала любить, когда исчезли цифры и появились косинусы, синусы, тангенсы, логарифмы и прочие иероглифы.
Что до хобби, то отчим работал в компании «Чупа-Чупс». И когда началась истерия с чупакепсами, у меня дома их было жопой жуй. Я приносила их в школу, сперва раздавала просто так, потом меняла на пирожные. Был у меня такой бизнес – не особо долго, но тем не менее.
Что не получалось, так это что-то собирать – наклейки, вкладыши. Денег у родителей не было, потому и все коллекционирование быстро шло у меня по звезде. Я всегда была перфекционистом, хотела если и собирать, то буквально весь набор от первого до последнего номера. Не дай бог хоть одна наклеечка потеряется!
Зато продолжала ходить в поэтический кружок. Мои стихи печатали в школьном журнале «Талисман». Несколько лет посещала кружок батика – роспись по ткани. А когда ездила летом в детские лагеря, пробовала просто все подряд: выжигание, лепка из соленого теста, мягкая игрушка, оригами. Еще изонить – когда ниткой прошиваешь картонку, чтобы получилась картинка.
Мама меня ругала: «Лиля, ты за все хватаешься, но ничего не доводишь до конца, это плохо». А мне и не надо было! Что, я должна была стать лучшим в мире батик-художником или великим домристом? Поступила умнее: взяла из музыкальной школы, из кружка по макраме, из поэтического кружка именно то, что мне было нужно, и со спокойной совестью ушла. Вот и все. Научилась нотной грамоте – и хватит, а балалаечники и без меня найдутся.