-- Я покажу вам, что вас ждет. - раздался отдаляющийся в сознании голос гиганта, а сознание начало удаляться вслед за этим голосом....
Дальше, он как будто завис в нескольких метрах над землей, бесплотным духом. Он все видел, все чувствовал, но не мог произнести ни звука, просто потому, что у него не было рта, он не мог пошевелить конечностью, по той же причине. Но зато он прекрасно видел и слышал. Он осмотрелся.
Он висел возле какой-то церкви, возле которой стояли люди в праздничных одеждах. Был теплый солнечный день, возле входа в церковь стоял картеж из двенадцати лимузинов. Через минуту, раздалась громкая музыка, и из дверей вышел ОН сам, держа под руку красивую девушку в белоснежном свадебном платье. Он рванулся сознанием в их сторону, но в какой-то момент, его резко дернуло вверх.
Он находился в красивом помещении спальни, как он понял по стоявшей кроватки на двоих детей, это была детская. Он «подлетел» поближе, что бы рассмотреть детали.
В кроватке мило спали двое новорожденных детей. А над кроваткой висели различные игрушки, в том числе и два амулета с именами, Брюс и Дилан. Он попытался приблизиться еще немного, что бы рассмотреть детали, и каким то образом, задел висевшие игрушки, отчего те зазвенели, и один из малышей открыл глаза, уставившись прямо на него и громко вскрикнул. Диккейн отпрянул назад, и оказался под потолком. Спустя секунду, в комнату вбежал , как он уже догадался он сам, и взяв плачущего ребенка на руки, пошел проверять окна.
Резкий толчок, и вот он уже снаружи красивого загородного дома, обнесенного забором. Вокруг стоят полицейские, не давая пройти внутрь митингующей толпе. Он подлетел поближе. Толпа, что то орала про демократию, про свободу слова, про Америку. Джон, хотел было пролететь их насквозь, на тут раздались выстрелы. Он не сразу понял, кто стрелял, и начал искать взглядом в толпе, но быстро сориентировался и развернулся, увидев, как из дома, с дробовиком в руках, выбегает мужчина, лет тридцати пяти продолжая палить по толпе. Он узнал себя в стрелявшем, и только было направился к нему, как его снова потянуло вверх.
Он оказался на балконе какого то дома, явно не того, в котором жил с семьей. Внутри, за стеклом, перед телевизором, сидел парень, лет семнадцати, отдаленно похожий на самого Диккейна. На столе перед ним стояла портативная газовая горелка, на которой разогревалась в посудке какая-то жидкость. В помещение зашли еще двое. Один, достал из кожаной сумки три шприца, другой, распаковав их, наполнил содержимым из посудки. Джон в ярости бился о закрытое стекло балконного окна, но не мог попасть внутрь. Он видел, как все трое, по очереди ввели себе «дозу», он видел, как у парня, так похожего на него самого, начались судороги и пошла пена изо рта, но ничего не мог сделать. Он умолял, что бы его опять забрало куда нибудь в другое место. И наконец - то , его мольбы были услышаны. Но перед этим, он увидел, как из носа и ушей его, как он понимал сына, побежали струйки крови, а в голубых глазах лопнули капилляры.
Вот он видит себя пятидесятилетнего, вышедшего на свободу из тюрьмы, его никто не встретил. Он садится в общественный автобус и едет куда -то .
Вот, его другой сын, умирает в пожаре, в квартире в дешевом черном квартале, из-за того, что, какая-то пьяная мразь, уснула с непотушенной сигаретой.
В другом видении, ему за шестьдесят, он сидит в приемной семейного адвоката, где ему сообщают, что общественная палата демократов, посчитала обогащение его семьи на протяжении трех последних столетий, незаконным, и давно распродало, все его имущество.
В последнем, Диккейна, сидел в каком- то белом коридоре. В руках у него была трость. Он посмотрел на свои руки и еле сдержал свой крик. На вид, они напоминали руки древнего старика, с язвами по всей коже. Врач, лысый мужчина в роговых очках, сообщил ему страшный диагноз, и назвал сумму на лечение, которая была шестизначной, а затем выпроводил его из кабинета, получив сведения о его финансовом состоянии.