Онежские петроглифы (Россия)
Расположенные сравнительно недалеко от Петрозаводска, петроглифы Онежского озера находятся в довольно труднодоступной местности. Из столицы Карелии лучше всего добраться на «Метеоре» до Шалы (в теплое время года) или в объезд озера на машине до Пудожа. Можно совместить посещение петроглифов с визитом в Водлозерский национальный парк и Муромский монастырь.
Камни Русской равнины (Россия)
Из знаменитых камней порекомендуем три.
Камень-следовик на горе Маура можно увидеть на экскурсии при посещении Горицкого монастыря на Шексне во время речных круизов по Волго-Балту. Несложно добраться туда и из города Кириллова – несколько километров пешком или минут пятнадцать на машине.
Конь-Камень на острове Коневец обязательно показывают всем посетителям этого монастырского острова на Ладоге. Другое дело, что до сих пор на Коневец добраться не так просто. Регулярного сообщения с островом нет. Лучше всего воспользоваться услугами турфирм, которые организуют круизы по озерам и рекам Северо-Запада из Петербурга.
У Синь-Камня на Плещеевом озере без труда можно побывать, оказавшись в городе Переславль. К нему иногда подвозят туристов экскурсионные автобусы. Но можно вполне дошагать до него от города несколько километров, заодно посетив древний Никитский монастырь на северной окраине и источник Святого Никиты.
Жила-была лет 150 назад романтическая долина, окруженная крутыми, изрезанными ущельями и известняковыми складами, и располагалась она в низовьях реки Дюссель и звалась – Неандер. Несколько особенно красивых пещер и изящных гротов в скалах издавна считались местными достопримечательностями даже среди этой самой по себе сказочно красивой природы. Стены и потолки в них были покрыты известковыми натеками, образовавшими причудливые узоры. Пещеры носили имя очень известного в XVII веке в Дюссельдорфе органиста, священника и поэта, сочинившего много церковных хоралов. Его звали Иоахим Нойман. Однако этот одаренный человек, следуя моде того времени, перевел свою фамилию на греческий язык и стал Неандером. Очень часто он бывал в этой долине, чьи красоты вдохновляли его на новые произведения.
Вплоть до 30-х годов XIX столетия долина Неандер, вопреки своей дикой романтике, была известна лишь немногим жителям Дюссельдорфа, поскольку располагалась в добрых трех часах езды на лошади от города. Однако после того как построили железную дорогу, соединившую Дюссельдорф с Эльберфельдсом, Неандер таль открылся не только для туристов, но и стал местом промышленной разработки камня и строительной извести. Речь шла не о девонской известковой горной породе, а о мраморе: было даже образовано Неандертальское акционерное общество для добычи мрамора. Скала за скалой исчезали из пейзажа в угоду нарождавшейся строительной индустрии. Романтики становилось с каждым годом все меньше и меньше…
Таким был Неандерталь в 1835 году
В августе 1856 года беспрерывно продвигавшееся вперед предприятие вплотную приблизилось к маленькому гроту Фельдхоф, который располагался метрах в двадцати над долиной. С тонкой полоски скалы во внутренней части пещеры рабочие аккуратно снимали мотыгами и выносили твердый слой глины толщиной почти два метра. Примерно в 60 см от поверхности лопаты застучали о какие-то кости. Рабочие сразу же решили, что это останки какого-то человека, погребенного здесь несколько сотен лет назад, и отбросили кости в сторону.
Его величество Случай распорядился так, что кусок глины с костями скатился как раз под ноги одному из служащих. То был Беккерсхоф, совладелец каменоломни, приехавший сюда по делам службы. Он осмотрел глыбу и заметил в ней несколько обломков костей. Не были ли это кости пещерных медведей, о которых недавно писала боннская газета и которые должны по идее иметься в Неандертале? Пока Беккерсхоф размышлял, сверху его позвали рабочие: они что-то нашли и просили срочно подняться.
Дорога наверх по шатким стропилам заняла несколько минут.
– Мы тут нашли остатки какого-то старого трупа, – улыбаясь во весь рот, заявил молодой рабочий.
И в самом деле, в слое желто-серой глины в стене грота были отчетливо видны новые и новые кости. Беккерсдорфа, который поначалу подумал о могиле и не пожелал было брать на себя грех осквернения чужого захоронения, в следующую минуту осенило: «А ведь это не могила, это медвежьи кости! Те самые пещерные медведи, о которых писали в газете! Но мы, тем не менее, не выбросим их».