— Там, это, Медик ждет, базар на стену мажет.
Климов кивнул и, не задерживая шаг, включил рацию.
— Я Чистый, что за кипиш?
Стараясь идти быстро, чтобы водитель остался позади, Климов услышал голос Медика, буркнул: «Сейчас» — и сел в кабину. На водительском месте лежала зеленая каска, обтянутая сеткой, над лобовым стеклом, в специальных пазах-зажимах, находился пистолет-автомат «скорпион», чешского производства. В бардачке лежали «Макаров» и три гранаты.
«Под сиденьем тоже кое-что имеется», — подумал Климов и начальнически-коротко ткнул пальцем впереди себя.
Водитель поджал губы, по-видимому, ждал от Климова каких-то слов, нажал на газ, переключил скорость, и на тыльной стороне его правой ладони Климов прочел синюшную татуировку: «Я прав».
— Чифаря и Музгу ждать не будем?
— Нет.
— Тогда поехали.
На повороте «рафик» занесло, и они юзом въехали во двор шахтоуправления. Остановились возле двойной стеклянной двери, чьи ручки представляли собой большие металлические лепестки.
Охранники на входе расступились, пропустили Климова, кивнули на его кивок ответно.
«Третий этаж. Четвертый кабинет налево», — приказал он сам себе и деловым шагом прошел к лифту. Пересекая вестибюль, поразился его великолепию. Пол выложен большими плитами из бело-голубого мрамора, стеклянные двойные стены были обращены на север и на юг, а разноцветная керамика на декоративных перегородках, деливших вестибюль на несколько отсеков, могла украсить любой выставочный зал. Трудно было представить, что двумя этажами выше сидит тот, кто волен уничтожить в этом городе любого, и не одного, а всех.
Войдя в кабинку лифта, Климов проверил, хорошо ли держатся усы, расстегнул кобуру, надвинул на глаза кепку-афганку и похлопал себя по карману, где лежала граната.
«Если что, живым не дамся», — эту фразу он сам себе сказал на третьем этаже, а вышел на последнем, четвертом. В левом и правом концах коридора, там, где были запасные выходы и лестничные спуски, стояло по охраннику. Стерегли выход на крышу. Напротив лифта стена была стеклянной. Двойное, в палец толщиной, рифленое стекло плечом не выбить.
Чтоб осмотреться и наметить путь отхода, Климову достаточно было секунды.
Сделав вид, что перепутал этажи, Климов нажал кнопку, но, махнув рукой, мол, долго ждать, быстро прошел по коридору, включил рацию, приложил к уху и с выражением суровой озабоченности на лице поправил нож на поясе «спецназовца».
— Давно стоим?
— Два часа.
— А там, — он показал на потолок, — кто из парней на стреме?
— Сармак и Чалый.
«Спецназовец» со вздернутой, почти заячьей губой и мелкими кудряшечками на висках отвечал четко и быстро, без тени замешательства или тревоги.
«Значит, я верно угадал, — подумал Климов. — Это парни Чистого».
— Сменишься, зайдешь. Вы с Чифарем мне пригодитесь.
— Жмуриков мылить?
— Узнаешь.
Сказав, что он сейчас будет у Медика, Климов сбежал по лестнице, выключил рацию и сделал мрачный вывод: переговоры террористов с эмвэдэ и контрразведкой ничего пока не дали. Заложников стали расстреливать. Скорее всего, по одному… устрашают правительство.
Климов вспомнил Федора и пожалел, что не рискнул бежать с ним вместе. Теперь казнил себя за собственную трусость.
Кабинет директора шахтоуправления находился за темно-вишневой с черными прожилками дверью, перед которой стояли двое «спецназовцев».
По тому, как они приветственно кивнули Климову, он понял, что и это «его парни».
— Музгу и Чифаря увидите, пусть не уходят.
— Ясно.
«Ничего вам, чугунки, не ясно», — подумал, проходя мимо них, Климов и, даже не глянув на троих амбалов, куривших в приемной, резко поправил кепку-афганку.
— Медик здесь? — спросил он воздух впереди себя и дернул дверь.
Войдя в кабинет, невольно сощурился: яркие, сияющие хрусталем и позолотой люстры ослепляли.
Прямо напротив двери за большим столом сидел Сережа-Медик.
Он с кем-то говорил по рации, и Климов услышал лишь последнюю фразу:
— Да, Зиновий. В час по жмурику. Климов невольно глянул на часы и, предупреждая все возможные вопросы, ускоряя шаг и напуская на себя озлобленность, вытащил из нагрудного кармана письмо в целлофане.
— Могильщик подбросил. Тебе.
— Что это? — занятый какой-то своей мыслью, спросил Медик и отключил рацию.
— Письмо.
— Давай, — протянул руку Медик и, хмыкнув при виде четвертушки бумаги в пакете, кинул письмо рядом с собой, на стол.
Затем придавил его рацией, достал из кармана «камуфляжа» сигареты «Филипп Моррис», повертел в руках спичечный коробок с этикеткой, на которой большая красная капля падала на четкий лозунг: «КРОВЬ ВОЗВРАЩАЕТ ЖИЗНЬ!», посмотрел куда-то за ухо Климова, прикурил, дунул на пламя, сбил его, подержал в пальцах полуобгоревшую спичку и, помедлив, сунул ее под крышку коробка.