— Бежим, — шепнул он Юле и повлек ее к двери. От дыма в комнате уже кружилась голова. Глаза слезились.
Выглянув в коридор и убедившись, что он пуст, Климов с Юлей побежали к лестнице. В застрявшем лифте кто-то колотил ногами в двери. Слышались проклятия и ругань.
Юля не отпускала руку Климова, да он и не позволил бы ей это сделать. Слишком темно, слишком опасно было в шахтоуправлении.
Добравшись до цокольного этажа, до вестибюля, а затем до узкого туннеля, ведущего, как понял Климов, прямо в бункер, они с Юлей обнаружили в стене обитую железом дверь. Ни он, ни Юля не имели представления, что там находится. Замок был навесной, и Климов без труда сорвал его. Открыв дверь, Климов включил фонарь, увидел дворницкий совок, тряпки, ведра, обтрепанные метлы и втолкнул Юлю в каморку.
— Спрячься здесь.
— А вы? — оцепенело испугалась Юля.
— Никому не открывай. Не выходи. Я за тобой вернусь.
Юля кивнула:
— Да, конечно.
Климов увидел в углу крепкий черенок лопаты и сказал, чтоб Юля изнутри закрылась с его помощью, использовала черенок вместо засова.
Убедившись, что запор держит надежно, Климов вырвал из косяка дверной рамы болтавшийся на петле замок, подумал-погадал, куда бы его деть, и, обнаружив трубы отопления, идущие над головой, швырнул на них замок. Теперь дверь дворницкой казалась нерабочей, заколоченной навеки.
Только теперь Климов дотронулся до поцарапанной пулей щеки, коснулся мочки уха. Кровь запеклась и больше не текла по шее.
«Все хорошо, все просто замечательно, — подумал Климов и двинулся в сторону бункера. — Медик там, если уже не в штольне».
Чтобы удостовериться в своих предположениях, Климов включил рацию.
— Медик! Я Чистый, направляюсь в бункер.
— Я Медик, — услыхал Климов голос санитара Сережи. — Как наверху?
— Спокойно.
— Зато у рудника убито пятеро. — В тоне Медика звучал укор. — Похоже, Могильщик не один.
— Один, — запротестовал Климов. — Могильщик один. Его уже загнали в угол, скоро доберутся.
— Ладно, я на месте, — сказал Медик. — Жду тебя с Мишаней. Кстати, где он? Рация молчит, его не слышно.
— С девкой возится, — ответил Климов. — Наверху.
— А ты где?
— В вестибюле.
— Подходи.
— Иду, — сказал Климов и выключил рацию.
Климов поспешно побежал.
«Шестнадцать. Сорок. Сорок восемь. Двадцать. Тридцать девять, — считал он про себя, — а может, тридцать три, а может, все же восемь». Последняя цифра была в голове у Медика.
И это раздражало.
Террор — тонкая кухня, на которую не всякого пускают. Кто-то «наверху» руководил, подсказывал и направлял ход акции. Хитрую придумал рецептуру.
Климов постоянно открывал в слаженном механизме террора что-то новое. Поражала дисциплина, боевая выучка, профессионализм. И — никакого мародерства. Магазины не грабили, по домам не шныряли, шмон не устраивали.
Прикидывая в уме, как лучше провести захват Медика, Климов перешел на шаг, осторожно свернул вправо, выключил фонарь.
Он понимал, что где-то здесь, в ближайшем переходе, — бункер, возможно, перед бункером есть что-то вроде тамбура. Своеобразный фильтр, через который посторонний в бункер не проскочит, не пролезет и не просочится. Значит, с Медиком придется повозиться. Ни один уголовник не сдастся добровольно, без сопротивления, если ему уготована смерть, и торг, как говорится, неуместен. Климов это знал прекрасно. Имел опыт. Осознавал, что схватка может быть смертельной. Жизнь настолько хрупка сама по себе, что надеяться в кровавой заварухе на гладкий исход дела просто глупо. Может быть, придется завершать дело Петру…
Автомат был за спиной, «магнум» за поясом, «Макаров» — в кобуре под мышкой, клинок в ножнах, а руки свободны. Главное, это руки и ясная голова.
«Они обязательно запаникуют, — подумал Климов об охранниках в бункере и осторожно двинулся вперед. — Нет ничего страшнее неопределенности. Выматывает нервы до предела…»
— Стой! — В грудь Климова уперся автомат. Из-за угла бесшумно появился охранник. — Назад и на пол!
Климов стремительно нырнул под автомат. Охранник отлетел к стене, ударился затылком, сполз по стене — Климов бил расчетливо и сильно. Вырвал автомат. Огляделся, никого. Ударил ногой в челюсть, ткнул прикладом в пах.
— Ни звука, парень! — И еще раз точно, резко рубанул ботинком шею. — Отдыхай.