«Нет, все же кто-то помогает одиноким», — с благодарностью в душе подумал Климов и выбрался наружу. Судя по тому, что скалы были за спиной, а горная вершина уходила дальше вверх, он выбрался к нужному месту. Где-то впереди была площадка.
Климов потер виски, вдохнул прохладный ночной воздух и в этот миг услышал журавлей. Крик их был таким сиротским, отчаянным, что он невольно запрокинул голову.
Поднял глаза и вдруг увидел их — этих предвестников утраты. Они расталкивали крыльями промозглый мрак у него над головой, а он, вцепившись в сдвинутый им камень, не мог понять, о чем они кричат. Они взывали к своему неведомому богу, и Климову казалось, будто кто-то звал его несчастным журавлиным плачем.
На голове зашевелились волосы, ему показалось, что он слышит плач и стоны душ расстрелянных заложников. И в том, что он коснулся тайны мира, убеждала неожиданно сгустившаяся темень. Горы исчезли, их уже нельзя было увидеть. Все поглотила кромешная тьма.
Преодолев мистически-ужасное оцепенение, Климов поежился и вновь потер виски, как бы отгоняя от себя видение.
Мокрый снег, вперемешку с дождем, холодяще таял на лице, и Климов, превозмогая гнетущее чувство усталости, уверенно поднялся на ноги.
Он уже знал, куда ему идти и что ему делать.
31
«Да у меня и вариантов: раз-два и обчелся! — Климов ступил на поваленное дерево и сделал шаг по скользкому стволу. — Если не первый, так второй».
Балансируя над пропастью, он перебрался по толстому стволу через расселину и устремился вверх по каменной гряде. Камни — это его укрытие, сила и надежда на спасение.
Сознание того, что выход найден, наполняло его бешеной энергией.
Все время вверх. Площадка была где-то близко. Но ничего, кроме неясных очертаний, Климов пока не видел.
«Так и не угостил меня кенийским чаем, — неожиданно подумал он, вспомнив обещание Петра, — но, может быть, все еще и обойдется».
Мысль о горячем чае, скорее, выдавала измучившую его жажду, сильнейшее желание добраться до воды.
Поднявшись на очередной каменный выступ, Климов с трудом перевел дыхание и облизал губы. Затем запрокинул лицо и стал ловить ртом мокрые хлопья снега и капли дождя.
В узком туннеле он вспотел от духоты, а пока добрался до подножия «каменного стола», все промокло: десантный «камуфляж», пиджак, сорочка. Словом, все.
Морозно-леденящий западный ветер больно стегал по лицу, пронизывал насквозь, заставлял двигаться.
Боясь напороться на мину, Климов тщательно выбирал отвесные участки, острые выступы и крупные камни. Каждый шорох и каждая тень таили для него опасность.
Пальцы одеревенели от напряжения и холода. Мышцы ног сводила судорога. Но, несмотря на все это, им овладело чувство возбуждения, как бывало в Афганистане, когда он шел по следу, приближаясь к цели.
Где-то далеко внизу осталась штольня, превращенная в подземный каземат, заваленный камнями вентиляционный канал, ржавые рельсы, сваленные набок вагонетки, перекрытия и балки крепежа, поручни лесенки и даже скалы Ястребиного Когтя, под толщей которых была жуткая дыра, всосавшая в себя, словно пушинку, Медика…
«Нет такого человека, который бы в итоге не получил того, что он заслуживает», — подумал Климов о страшной смерти, постигшей его спутника.
Обследовав очередную расселину и не обнаружив в ней ничего опасного для своей жизни, Климов поднялся еще на несколько метров, с трудом перевел дыхание и попытался немного расслабиться. Промокший и окоченевший, он не знал, откуда у него берутся силы, да ему и некогда было об этом думать. К вертолету надо было добраться затемно, иначе его план не сработает. Любопытство не порок, но за него частенько лупят, причем больно. Климов это знал по собственному опыту.
Вдавившийся в расселину под огромным камнем, Климов хватал ртом воздух и восстанавливал дыхание, когда ему на голову посыпалась щебенка, мелкая горная осыпь. Он инстинктивно замер, весь обратился в слух. Послышался журчащий звук, в нос ударил запах мочи. Климов сцепил зубы, его лопатке стало горячо.
Кто-то стоял на камне и справлял нужду.
Через несколько секунд снова скрипнул и посыпался, проваливаясь в темноту, щебень.
Климов понял, что находится у цели.
Осторожно обогнув каменный выступ, он облегченно вдохнул прохладный сырой воздух, присел на корточки и разглядел фигуру, уходящую в темноту. Это был рослый плечистый «десантник» с расслабленной, пружинистой походкой. На левом плече висел автомат, на поясе — фляжка.