Но, с другой стороны, был ли я вправе требовать от них «каторжный труд». Ведь, как выразился Салифанов, ни сверхурочных, ни премиальных, ни даже повышения пайка сладкого от меня ждать не приходилось. В общем, я запутался окончательно. Что было делать? Раздувать крупный скандал? Тянуть время? Идти на мировую? Подходили все три варианта.
Первый был самый простой и не самый оригинальный. С год назад группа, похожая на нашу, собравшись на Приполярный Урал, три дня просидела в палатке, пережидая пургу и выясняя отношения, а на четвертый быстрым маршем вышла к ближайшей станции и разъехалась в разные стороны.
Второй вариант больше устраивал моих спутников, но меньше меня. Время работало на них, это я понимал хорошо.
Третий вариант подходил больше всего, но как его осуществить? Вывешивать белый флаг — значило распрощаться с идеей иметь хоть какое-то право голоса. Они и так уже сообразили, что я завишу от них много больше, чем они от меня.
— Мы занимаемся туризмом, а ты афоризмом, — при нашем знакомстве, месяц назад, первым делом заявил Сергей. — Пойти с тобой мы пойдем, но, если что, не обессудь, сделаем тебе ручкой. Единственно, что обещаю твердо — твой плот и кое-что из имущества до ближайшей железнодорожной станции дотащим. По рукам?
Выбора у меня не было. Старый экипаж распался за четыре недели до отплытия. Билеты были уже куплены. Я принял условия. О чем теперь говорить?
Я продолжал по инерции возиться с плотом, продумывая, чем могу убить сохранившийся остаток отпуска. Вечером за ужином я поставил вопрос ребром.
— Значит, так, — начал я деревянным голосом, — если за два дня не встанем на воду, предлагаю свернуть лагерь и отправляться по домам.
Все подняли глаза от чашек. Наташа неторопливо облизала ложку и, отложив ее в сторону, уставилась на меня — приготовилась к очередному представлению.
— Андрюха, не переживай, — попытался успокоить меня Валера, — лучше супчика похлебай. Супчик, он способствует…
— Отстань со своей баландой! — вновь сорвался я на крик — Мы сюда не жрать приехали и не по городу шляться!
— Чего нервничать? — удивился Сергей. — Не хочешь есть, с другим поделись. — Он слил суп из моей чашки в свою. — Тебе хорошо, и нам приятно.
Есть мне хотелось, и даже очень, и то, что мой супчик сейчас исчезнет в бездонном желудке Салифанова, подлило масла в огонь, бушевавший у меня внутри.
— Прекратите жрать! — заорал я со всей силой, на которую был способен.
Татьяна от неожиданности выронила ложку, которая со звоном грохнулась в миску. Сергей удивленно взглянул на меня. Такой прыти он явно не ожидал. Я опешил не меньше их. Гаркнуть-то я гаркнул, а что дальше? Все ждали продолжения. Держать долго взятое форте я не мог, не хватало объема легких и духу. Секунду я еще постоял в грозной позе: кулаки сжаты, брови собраны в пучок. Я собирался высказать все, но неожиданно обмяк, словно сдувшаяся камера, осел на песок и тихо, даже жалобно сказал:
— Слушайте, я, наверное, не прав во многом, но плыть-то надо. Просто очень хочется плыть!
— Во-от! — торжествующе протянул Салифанов и
Многозначительно поднял вверх свой грязный указательный палец. — Вот это уже тема для разговоров!
— Давайте попытаемся отчалить к вечеру, — попросил я. — Завтра!
— Послезавтра, — поправил меня Сергей.
— Хорошо, послезавтра, — согласился я. — Но это крайний срок?
Над моими крепостями взвились белые флаги. Я сложил оружие и безоговорочно капитулировал.
— Ты мудрый человек, начальник, хотя почему-то немножко нервный, — отпустил мне комплимент Салифанов — Ты вовремя закопал томагавк. В самый раз!
Капитуляция была признана почетной. Выплыли мы через двое суток.
Глава 2
На берегу собралась толпа. Поменьше, чем это бывает во время футбольного матча, но побольше, чем собирается на домашние вечеринки. Человек пятьдесят — точно. Люди стояли скучно, как после дорожно-транспортного происшествия, когда смотреть уже не на что, но и уходить не хочется.
Мы начали перетаскивать на плот рюкзаки с вещами и продуктами, мешки с инструментом, кухонным имуществом, аптечкой. Последним затаскивали столитровый бак с пресной водой, сваренный из двух оцинкованных корыт.
— Улыбайтесь, — шипел побагровевший от напряжения Салифанов. — На нас люди смотрят. Делайте вид, что это доставляет нам удовольствие.
Подошвы ботинок разъезжались в песке, бак норовил соскользнуть с пальцев и грохнуться нам на ноги. Мы пыхтели, качались из стороны в сторону, ударялись плечами. Дотащили бак до берега, плюхнули его в воду. С минуту стояли согнувшись, шумно отдуваясь.
— А что бы с нами сделалось, если бы мы взяли запас воды на все плавание? — предположил Валера.
— Не надо про ужасы! — попросил Сергей. По воде бак транспортировать было довольно легко. Благодаря тонкому слою воздуха, оставшемуся в верхней части, бак держался на плаву. Сложнее было втащить его на плот. Сергей засучил рукава, поплевал на ладони и спросил:
— Андрюшка, ты в чем сильнее, в жиме или толчке? Я к тому, что, может, мы тебе мешаем, развернуться не даем, — пояснил он. — Ты скажи, не стесняйся.
— Да нет, ничего, валяйте, — успокоил я его.
— Я как лучше хотел, — вздохнул Сергей. Мы ухватились руками под днище.
— И-и-и раз! — скомандовал я.
Дернули бак вверх, и ровно на столько же погрузились в зыбкое дно. Попробовали еще раз, и зарылись в дно по колено.
— Вы чего это? — обалдело спросила с плота Войцева, рассмотрев наши головы, недвижимо торчащие возле плавающего бака.
— Отдыхаем! — ответил Сергей. — Нравится нам здесь.
Посидели еще немного.
— Может, еще разок дернем? — предложил Валера. Сергей прикинул на глазок оставшиеся на поверхности сантиметры наших тел и ехидно хихикнул:
— Попробуй, а мы поглядим!
Толпа на берегу оживилась, приблизилась. Сидеть так дальше становилось неудобным. Надо было либо тонуть, либо выбираться.
Решили втаскивать сверху, с плота. Навалились локтями на бак, утопили его до дна, оперлись, выдернули из грунта ноги. Потом обвязали бак веревками.
— Девочки, есть типично женская работенка, — закричал Сергей.
Уже впятером, двое снизу, трое сверху, втянули бак на плот, привязали его к каркасу толстым промасленным вонючим канатом, подаренным мотористом с баржи.
— И все на том! — подвел итог погрузочным работам Сергей и стер с рук капли мазута.
— По местам стоять! С якоря сниматься! — весело гаркнул Валера.
Наступила торжественная минута. Несколько человек в провожающей нас толпе замахали руками и закричали что-то на прощанье. Стало чертовски приятно. Жизнь сулила одни положительные эмоции.
— Руби кормовой! — наслаждаясь моментом, командовал я — Поднять паруса!
Валера, ухватившись за фал, резко потянул его вниз. Темное полотнище грот-паруса, сшитое из бязи и мешковины, поползло по мачте вверх. На берегу раздались смешки. Но на весельчаков шикнули. Торжественность момента возобладала. Все-таки это были паруса, и отходили мы не так себе — прогуляться до вечера, уходили в открытое море.
Грот вытянулся до топа мачты, схватил ветер. Плот зашуршал баллонами о воду, набирая скорость.
— А мы плывем! — удивленно ойкнула Монахова. — Честное слово, плывем.
Я обвел всех торжествующим взглядом. На моем лице недвусмысленно читалось, что все это естественно и иначе быть не может.
— Между прочим, ничего! — оценил начало плавания притихший Салифанов. — Почти хорошо. На берегу кто-то крикнул: