— Всё, вылазим! Дальше пешком!
Котёночкин с Некрасовым и Строгановым, не говоря ни слова, покинули «хорьх». Савушкин, прежде чем оставить машину, спросил:
— Что, не тянет?
Старшина отрицательно покачал головой.
— Нэ йидэ. На второй вже глохнет. Хочь бы до перевала добраться….
Капитан кивнул и покинул своё кресло. «Хорьх» облегчённо пыхнул и уже куда веселее пополз вверх.
Пешком в гору оказалось не так уж и трудно идти — благо, вся поклажа осталась в машине — тем не менее, добраться до верхней точки перевала им удалось лишь к закату. Там их поджидал Костенко — успевший за те полтора часа, что они тащились вверх, поставить палатку, укрыть свежесрубленными буковыми ветками «хорьх», развести огонь, и даже сварганить какой-никакой ужин — в котелке, висящем над пламенем, что-то довольно интенсивно булькало. Савушкин лишь удовлетворённо кивнул — на то и старшина, чтобы личный состав был покормлен и обустроен…
Костенко, критически оглядев подошедших к расположению разведчиков, покачал головой и сказал:
— Ось чего-чего, а горной подготовки у нас не хватает…. Так, товарищ капитан?
Савушкин кивнул.
— Ничего, мы на практике доберем, в процессе… — И, обернувшись к лейтенанту, спросил: — Володя, мы сейчас где?
— Горный массив Яворник. Вообще горы называются Кисуцы, это западная часть северного фаса Карпатского хребта. Мы сейчас где-то на девятистах метрах над уровнем моря. С севера массив ограничивает долина Кисуцы, с юга — Вага. Вообще малонаселённые горы — ну да вы сами всё видите….
Савушкин кивнул.
— Бачим. Пока вдоль реки ехали — постоянно деревеньки и всякие хутора, а по горам этим за пять часов — ни одной живой души… Ладно, всё, располагаемся. Олег, ты чё там варишь?
Старшина пожал плечами.
— А хиба есть выбор? Кулеш з мясных консервов и пшена напополам с горохом… Шо було.
— Годится. Витя — ты часовой, наблюдаешь за дорогой. Женя, готовь рацию к работе, лейтенант — помогаешь Костенко — готовить ужин. Я пока составлю шифровку…
Тишина в горах просто давила на уши — давненько Савушкин не слышал такой пронзительной, звенящей тишины… Как будто нет никого на Земле, кроме них, и тем более — нет никакой войны, полыхающей на половине мира… Вокруг, куда хватало глаз — величественные вершины, укрытые густым ельником, с буковыми лесами у подножий. Ни деревеньки, ни дымка вокруг… Как там, в Ветхом завете, который втихаря читал им профессор Ямпольский? «Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною» … Как раз про их ситуацию.
— Готово, товарищ капитан! Пробу будете снимать? — Костенко вернул его к реальности. Савушкин вздрогнул, потряс головой, оглянулся и ответил:
— Накладывай сразу, что там церемонии разводить… Котелки не потеряли?
— Ни, вси на мисти.
— Зови ребят. — И пока Костенко опорожнял котёл — капитан, достав из планшета листок бумаги и химический карандаш, набросал радиограмму. Благо, докладывать было особо нечего — «Находимся в Кисуцах, направляемся в Битчу. Сведениями о немецких войсках пока не располагаем. Информации о восстании нет. Местных жителей опросить не можем. Штефан». Хотел дописать, что не можем опросить местных за отсутствием оных — но передумал: зачем вхолостую воздух сотрясать? Пеленгаторов у немцев тут точно нет, расшифровать сообщение они вряд ли смогут, но впустую засорять эфир — в любом случае глупо.
Ночь в здешних горах наступает мгновенно — они столкнулись с этим ещё в Силезских Бескидах: только что вокруг были донельзя живописные горы, поросшие лесами — и вдруг на окрестности рушится безоглядная тьма, хоть глаза выколи. Здесь произошло то же самое — ночь в одночасье укутала горы густой, чернильно-чёрной тьмой, и лишь огонёк костра бросал оранжевые блики на утонувший в темноте «хорьх» и разведчиков, старательно очищающих свои котелки.
После ужина Некрасов вернулся на пост, радист со старшиной заползли в палатку, Котёночкин же, усевшись на пригорке рядом с Савушкиным, помолчав, спросил:
— Товарищ капитан, те шестеро, что внизу… Как вы думаете, почему они предали Родину?
Савушкин вздохнул. Вот же неугомонный юноша, всё ему надо знать… И ответил: