Кеннет Робсон
Док Сэвидж. Том 1
Команда Дока Сэвиджа
Уильям Харпер Литтлджон — «Джонни», ученый-очкарик, лучший в мире специалист в области геологии и археологии.
Полковник Джон Ренвик — «Ренни», любимое развлечение которого пробивать кулаком тяжелые двери.
Подполковник Эндрю Блоджетт Мэйфэр — «Оранг», при росте немногим более пяти футов (1,5 м) вес его превышает 260 фунтов (108 кг). Но свирепая оболочка скрывает ум великого ученого.
Майор Томас Дж. Робертс — «Длинный Том», самый физически слабый из всей компании, но гений в области электричества.
Бригадный генерал Теодор Марлей Брукс — «Шпиг», изящный и грациозный, он никогда не расстается со зловещей тростью-шпагой.
Вместе со своим предводителем они отправятся куда угодно, сразятся с кем угодно, отважатся на все в поисках острых ощущений и захватывающих приключений.
Побег от Локи
Глава 1
Пауки, люди и мать-природа умеют создавать лазейки. Эта лазейка принадлежала именно природе. Она была сделана из воздуха и воды. Но их сопротивление пугало, вызывало смятение в сознании человека, который отважился проникнуть в лазейку. То, что казалось «верхом», на самом деле могло быть «низом».
Подобно юному богу, воспользовавшемуся такой лазейкой, лейтенант Кларк Сэвидж упал с небес в ад. Он и не подозревал, что ведет свой самолет перевернутым. Окутанный облаками и неспособный разглядеть даже приборную панель перед собой, он не имел ни малейшего понятия о грозящей ему опасности. Так не знает об опасности свинья, отправленная на бойню.
Его биплан-истребитель нырнул носом вниз и вырвался из темного тумана. Было 31 марта 1918 года. Яркое французское послеполуденное солнце ослепило молодого человека, и только тогда он понял, что чувства обманули его. Сколько времени он летел вверх ногами, пилот не знал. Его «Ньюпорт-28» шел вертикально к Земле со скоростью двести миль в час и продолжал ускоряться — слишком быстро ускоряться. Кларк должен был выйти из пике. Но не слишком резко. Ткань, которой «Ньюпорт» был обшит сверху, сбрасывалась, если напор ветра натягивал ее чересчур сильно, и как только один кусок ткани отделялся от остальных, поток воздуха, нагнетаемого пропеллером, проникал под покрытие и срывал всю остальную материю.
Парашютов у Сэвиджа не было. Командующий армией союзников издал указ, гласивший, что парашюты предназначены для неженок. Так что если бы ткань, натянутая на крыльях самолета, все-таки смялась, летчику оставалось бы только кричать: «Mon Dieu! Pese! Sacre bleu! Merde! A mon secours!» и другие подобные фразы еще на десяти языках, на которых он свободно говорил, хотя ему было всего шестнадцать лет. В данный момент он думал по-французски, потому что уже несколько месяцев говорил только на этом языке.
То, что крылья могут отвалиться, его не беспокоило. Он был очень молод и полон юной крови, взрывающихся гормонов и безудержного оптимизма. Однако, в отличие от большинства своих ровесников, Кларк жил не только настоящим моментом. У него были планы на всю оставшуюся жизнь. Вот только боевой летчик союзников — независимо от возраста — должен был каждую секунду остро осознавать, что происходит вокруг него. Если бы он грезил наяву, то отправился бы в «страну вечной охоты».
В тот день была Пасха. Юноша надеялся, что отметит этот праздник Воскресения из мертвых, когда в Америке кролики прячут яйца, еще, по крайней мере, восемьдесят четыре раза. Но он знал статистику воздушных боев. Сегодня он здесь… и, возможно, сегодня же он исчезнет!
Как только пилот вывел «Ньюпорт» из пике, то заметил, что находится на высоте в пять тысяч футов. Он также посмотрел назад… вверх… и вниз, себе под ноги, направо и налево.
Других самолетов нигде видно не было. До этого момента Сэвидж пытался ускользнуть от двух немецких истребителей, преследовавших его, пока он не укрылся в облаке. Но теперь внизу простиралась пустошь поля боя. Земля выглядела так, словно обезумевший лепрекон копался в ней несколько дней, пытаясь найти украденный у него горшок с золотом. Осколочно-фугасные снаряды, начиненные шрапнелью и горчичным газом, проделали в ней тысячи дыр, а затем еще несколько снарядов пробили отверстия в этих дырах и в промежутках между ними. И позже к этим рытвинам добавлялись все новые и новые. Если бы в дырах жили призраки, поле было бы покрыто густой серой эктоплазмой. Фантомы толкались бы, словно автомобили в дорожной пробке.
На юге виднелись полуразрушенные траншеи Шестой французской армии. Они были заняты едва живыми людьми, которые каким-то образом пережили апокалиптические бомбардировки, или низкопробными резервами, устремившимися к ним с тыла. На севере виднелись немецкие окопы. Позади них, в нескольких милях или около того, галльское солнце Пикардии блестело на рядах тевтонских пушек, в данный момент молчавших.
В тот момент у Сэвиджа возникло странное чувство. Это было похоже на то, как если бы у него было плохое зрение и он сначала смотрел на мир без очков, а потом надел их. Там, где, как ему сперва показалось, в пяти милях позади артиллерии бошей не было ничего особо значимого, теперь находился немецкий наблюдательный аэростат. Драхебаллон — «воздушный шар дракона» — казался крошечным на таком расстоянии, но его желтые очертания, похожие по форме на половину сосиски с тремя надутыми стабилизаторами, напоминающими толстые короткие крылья, на одном конце, а также раздутый другой конец и корзина под ним были безошибочно узнаваемы. Веревки, на которых была подвешена корзина, были невидимы, как и якорный трос, а также телеграфная линия, идущая от корзины до земли. А вот бортовой грузовик с лебедкой, к которой крепился трос, был не настолько маленьким, и его можно было разглядеть. Как и стоящие кругами зенитные орудия — «Арчи» или «Ак-Ак» — и мешки с песком для огневых точек тяжелых пулеметов.
Сэвидж снова огляделся по сторонам. Постоянная бдительность помогает сохранить жизнь. Но она же приносит боль в затекшей шее. Ветер, как обычно, дул с запада. Чтобы долететь до дома, Кларк должен был направить биплан так, чтобы ветер толкал его вбок, а не прямо. Его топливный манометр сказал ему: «У нас достаточно бензина, если ты скоро переключишься на резерв, чтобы добраться до нашего аэродрома. Но только не вздумай ходить вокруг да около! Ну же, вперед!!!»
Позже, вспоминая этот момент, летчик понял, что ему не нужно было решать, что делать дальше. Не думая об этом, он повернул на север. И увидел, что впереди справа привязаны еще две желтые сосиски — фигуры, отмеченные черными крестами. Они находились на расстоянии примерно в три мили друг от друга. Кларк должен был заметить их в то же самое время, что и первый аэростат. И к этому времени защитники, находившиеся вокруг ближайшего воздушного шара, уже должны были тоже увидеть его самолет. Они нацелили бы свое оружие на этот одинокий биплан, хотя и не ожидали, что перед ними враг. Какой пилот будет настолько глуп, чтобы атаковать теперь, когда он знает, что его засекли на таком расстоянии?
Существовало два рекомендованных способа уничтожить воздушные шары. Либо подлететь к ним низко и быстро, пока враг не успел заметить самолет, либо скрыться в облаках или под ослепительным блеском солнца, а потом круто спикировать с выключенным двигателем, чтобы обратить на себя как можно меньше внимания. Но у Кларка не было времени ни на то, ни на другое. Атаковать наблюдательный шар было гораздо опаснее, чем боевой самолет, независимо от того, высоко или низко он летел. На многие мили вокруг не было ни одного дерева. Все они были разорваны на куски снарядами, а их корни давным-давно вырвали из земли. Если бы Сэвидж полетел к аэростату на уровне земли, то между ним и воздушным шаром оказалась бы сконцентрированная сила ярости и пулеметного огня. С другой стороны, стволы 77-миллиметровых пушек «Арчи» не могли быть опущены достаточно низко, чтобы стрелять в него, пока он не наберет высоту. Именно в этот момент он мог подняться, чтобы подобраться достаточно близко к «сосиске» и выстрелить в нее своими зажигательными пулями.
К этому времени немцы уже знали — или думали, что знают, — что он француз. Таким образом, он был в их глазах достаточно «сумасшедшим», чтобы атаковать. Вверху, внизу и впереди него возникали, как джинны из бутылок, черные клубы дыма с алым огнем в центре. А затем чернота, казалось, стала более плотной. «Ньюпорт» слегка завибрировал. Но что бы ни ударило в него, это не помешало самолету продолжить свое ступенчатое пикирование. Он выровнялся, его двигатель ревел, а колеса были в футе от того, чтобы коснуться взбаламученной грязи. Сильно помятый пейзаж проносился мимо.