Это означало, что немецкий аэродром находился не слишком далеко от монастыря. Примерно час пути, подумал Кларк. А может, и меньше. Это была информация, которую нужно было иметь в виду.
— Также здесь будет присутствовать графиня Идивзад — член семьи международного банкира Бугова. Она двоюродная сестра царя и нашего кайзера, — продолжал капитан. — Хоть она и русская, это одна из самых твердых сторонниц имперской Германии. Особенно после большевистской революции. И она тоже выразила желание встретиться с вами.
Сэвидж удивленно вскинул брови.
Капитан улыбнулся:
— Мы много знаем о вас. Графиня заинтересована в разговоре с вами.
«Конечно, чтобы получить информацию, полезную для Центральных держав», — подумал Кларк.
Но как они узнали о нем так много? Если, конечно, действительно узнали… С чего бы им интересоваться малоизвестным и очень молодым лейтенантом военно-воздушных сил США? Если бы у немецкой разведки по какой-то причине имелось досье на него, графиня могла бы передавать информацию о нем из Берлина на фронт. Но не так быстро, если только они не передали ее по радио. Но зачем им это? Кларк Сэвидж не был важной персоной.
Юноша пожал плечами. Он все равно это узнает.
— Могу ли я считать это движение плеч согласием на приглашение? — поинтересовался капитан.
— Да.
Фон Гессель? Это имя, казалось, парило, наполовину приподнявшись над горизонтом памяти молодого американца. Через три секунды — обычно это было максимальное время, которое ему требовалось, чтобы вспомнить что-то из того пятьдесятиунциевого комплекса протоплазмы, который был его мозгом, — он вспомнил, что знает об этом человеке.
Знал Кларк не так уж много: ему просто кое-что рассказывали о бароне-полковнике, который был еще и ученым. У этого барона было две докторских степени, одна — по физике, другая — по медицине. Он родился в родовом поместье в Бранденбурге в 1888 году, а это значило, что ему было уже тридцать лет. Несмотря на свою относительную молодость, он имел международную известность. Его монография о мутациях бактерий Treponema pallidum после бомбардировки рентгеновскими лучами во время взвешивания в разбавленном Cannabis sativa вызвала широкий резонанс в научных кругах. Но во многом реакция на это была неблагоприятной, и с тех пор о фон Гесселе ничего не было слышно. Однако отец Кларка Сэвиджа как-то раз упомянул о бароне в разговоре с несколькими приятелями, а Кларк подслушал тот разговор.
— Этот человек — полковник Германской императорской армии, — сказал Сэвидж-старший. — Но никто, кажется, не знает, в каком именно роде войск он служит. Это довольно зловещий персонаж, если верить моим информаторам. Можно ожидать, что он придумает что-то одновременно разрушительное и бесчеловечное, если Германия вступит в войну.
Вот и все, что знал о нем молодой Кларк. Так что же здесь делает барон-полковник с докторскими степенями? И почему его хоть немного интересует простой американский лейтенант?
Капитан повернулся и выкрикнул приказ через узкое окошко в распахнувшейся двери. Вошел сержант, двое солдат с винтовками наготове и русский левиафан, которого Сэвидж видел во дворе. Комната вдруг как будто бы стала гораздо меньше и наполнилась запахом дешевых духов, исходящих от русских.
Капитан обратился к Кларку по-немецки:
— Вам больше не нужно притворяться, что вы не понимаете нашего языка. Мы знаем, что вы свободно владеете высоким немецким. Это одна из многих вещей, которые мы знаем о вас. А теперь, пожалуйста, разденьтесь и примите ванну. Зэд поможет вам помыться и побриться.
С этими словами он указал на огромного русского.
— Мне не нужна помощь, — сказал Кларк и начал расстегивать куртку.
Когда Зэд схватил его сзади и понес, словно ребенка к детской кроватке, Сэвидж не сопротивлялся. Ему показалось, что обхватившие его руки давят на него гораздо сильнее, чем это было необходимо. Еще немного — и гигант сломал бы ему ребра. У нормального человека они бы уже треснули, но у Кларка ребра были необычайно толстыми.
Затем русский перехватил пленника поудобнее и с легкостью удержал все его сто девяносто фунтов перед собой в своих огромных руках. Он рассмеялся и одним вращательным движением подбросил американца вверх. Сэвидж приземлился на ноги и повернулся лицом к русскому. Затем его толкнули назад так, что ему пришлось сесть.
Ухмыляясь и хихикая — смех звучал где-то глубоко в его горле, — Зэд опустился перед ним на колени и снял с него сапоги. Кларк чуть не задохнулся от его чересчур сладких духов и слабого запаха давно немытого тела.
Затем, когда лейтенант встал, Зэд расстегнул его ремень.
— Я действительно не хочу этого, — сказал Сэвидж капитану.
Тот в ответ широко улыбнулся:
— Этот сервис — любезность графини.
Чтобы унизить его? Или у нее — и, вероятно, у барона тоже — были какие-то другие мотивы?
— Он не раздевает меня, — сказал лейтенант, — а просто издевается надо мной. Предупреждаю вас. Если он будет упорствовать в своем хамском поведении, я сделаю из него хорошую закуску. Погасите его и без того тусклый пыл. Кроме того, от его вони меня тошнит. Я могу расстаться со съеденным в любой момент.
К этому времени он уже вылезал из своих кальсон. Русский дал ему это сделать и отступил назад. Он закатил свои маленькие темно-карие глазки, словно в экстазе, и послал воздушные поцелуи с кончиков своих огромных пальцев.
— Какое прекрасное тело! — зарычал он на русском языке. — Второй князь Игорь Святославович. Милый герой, сияющий покоритель Куманских орд и спаситель Святой Руси!
Кларк Сэвидж-младший понял намек на средневекового воина, чьи подвиги положили начало Первой русской эпической поэме. Прежде чем он успел сообразить, что еще вдохновило Зэда на эти слова, его снова схватили медвежьей хваткой, на этот раз спереди.
Некоторое время Зэд танцевал, крепко прижимая к себе американца и кружа его по комнате. Руки Кларка были скрещены, а лицо утопало в густой черной бороде. От вони у него вновь подступила к горлу тошнота, и он все больше злился.
Уклоняясь от них с Зэдом в сторону, немцы смеялись над ним. Более того, одетый только в висящие на нем кальсоны — Сэвидж не успел снять их полностью — он чувствовал себя смущенным и униженным.
— Мой дорогой! Сладость моей души! Ты прекрасен, пусть ты даже и не русский! — слуга графини шумно и влажно поцеловал дикаря в макушку. Немцы завизжали от смеха! А потом русский резко остановился, разжал руки, схватил Сэвиджа за плечи и поднял его высоко вверх.
— Пора папе положить ребенка в ванну! — проревел он, слегка опустив руки. Он уже приготовился подбросить пленника в воздух, над открытым под ним «бычьим глазом» — огромной железной ванной, наполненной горячей водой. Даже если Зэд метко целился, Сэвидж знал, что его ноги, руки и, возможно, голова ударятся о металл.
Русский держал его прямо у себя над головой. Его тело вытянулось горизонтально, руки протянулись вперед, а спина была напряжена. Кларк старался держать свой характер под контролем. Немцам не следовало знать, насколько велика его сила.
Но «Красное море», которое он сдерживал против своей воли, как Моисей, внезапно прорвалось наружу. Алый поток ярости с ревом вырвался из него и смел все его благие намерения. Он больше не собирался мириться с этой ситуацией. Его разум, возможно, желал, чтобы он так сделал, но древняя обезьяна, живущая в нем — существо, которое увидело красный цвет и сошло с ума — прорвалась сквозь клетку, которую его разум построил для нее!
Юноша опустил свои открытые ладони вниз и ударил ими по ушам гиганта. Зэд закричал и выпустил его, а летчик тут же сгруппировался, падая вниз. Прежде чем его запутавшиеся в кальсонах ноги коснулись каменного пола, Сэвидж схватил левой рукой бороду гиганта и дернул ее. Вскрикнув от боли и прижав руки к ушам, русский рванулся вперед и упал на колени. Кларк же изогнулся всем телом, чтобы упасть на бок. После этого он схватил бороду обеими руками и швырнул великана вперед. Лицо Зэда ударилось о каменный пол. Затем американец откатился в сторону… остановился… и сбросил кальсоны с лодыжек.