— Не надо отдавать честь, лейтенант Сэвидж. Это же светская вечеринка. Во всяком случае, настолько, насколько это возможно при данных обстоятельствах.
Затем он представил юноше графиню. Она протянула Кларку маленькую руку с исключительно длинными пальцами, затянутую в черную перчатку длиной до локтя. Ее духи были слабыми, но очень приятными, а большие темно-синие глаза были так же ослепительны, как и ее улыбка.
— Лейтенант Сэвидж. Как мило с вашей стороны принять наше приглашение, — сказала она.
Глава 8
Ее голос был очень приятным контральто. Эта женщина говорила по-английски с едва заметным русским произношением и интонацией. Она снова улыбнулась и рассмеялась.
— Можно сказать, что вы просто заглянули к нам. Но нужно ли было устраивать такую истерику по поводу купания? Разве американцы не привыкли принимать ванну?
Сэвиджу удалось оторвать взгляд от ложбинки между ее грудей, и в тот же миг перед его мысленным взором возникла карта Великого разлома в Восточной Африке. Ни жемчуга, ни бриллиантовые ожерелья не украшали эту снежную панораму. У Лили был хороший вкус, чтобы не лишать свою грудь великолепия с помощью одних только украшений.
Кларк указал на Зэда, который стоял в углу неподвижно, как чучело Голиафа.
— Мы привыкли сами принимать ванну. И мы не любим, когда с нами грубо обращаются, — сказал юноша.
— Вы, должно быть, очень сильный, — снова засмеялась его собеседница. — Я не думала, что кто-то сможет победить этого медведя. И перевернуть эту невероятно тяжелую ванну! Это вызвало много разговоров, поверьте мне. А ведь вы еще так молоды! Вы, должно быть, очень энергичны.
— Он, должно быть, тоже умирает с голоду, — сказал барон. — Позвольте мне познакомить его с остальными гостями, а потом мы пообедаем.
За столом должны были сидеть тринадцать человек, включая Сэвиджа. Это говорил о том, что хозяин дома вовсе не был суеверен. А может быть, он как раз был суеверным и любил искушать судьбу.
Пятеро гостей были офицерами из свиты барона. Один из них был аббатом. Это был высокий, мертвенно-бледный и причудливо длиннолицый человек, одетый в грубую шерстяную монашескую рясу. Он говорил мало, но ел много и быстро, время от времени кряхтя и сопя. Аббат вел себя так, словно это была первая — и возможно, последняя — хорошая еда за долгое время. Кларк понятия не имел, зачем его пригласили. Еще три гостя — комендант полковник Шрейдер и два очень молодых пилота, лейтенанта — были летчиками с соседнего аэродрома, какого именно, никто не сказал. Это они летали на тех самых «Пфальцах», которые сбили Сэвиджа. Они сказали ему, что попросили фон Гесселя прислать пилота «Ньюпорта» в их кают-компанию, так как хотели отпраздновать с ним знакомство, прежде чем он отправится в лагерь для военнопленных. Эти летчики восхищались его мужеством и умением сбить два самолета и два воздушных шара за один день. Когда они узнали, что он американец, им еще больше захотелось встретиться с ним.
Сэвидж сидел справа от барона, а графиня занимала место на другом конце стола, как и подобало хозяйке дома. Юноше показалось, что она тихо поспорила с Гесселем об этом месте, хотя длились их пререкания не очень долго. Кларк почувствовал себя неловко из-за этого. Несмотря на то что он мог расслышать лишь несколько слов из разговора хозяев по-немецки, у него сложилось впечатление, что графиня хочет, чтобы он сел рядом с ней.
Когда Лили отошла от барона, покачивая бедрами и размахивая сигаретой в длинном мундштуке — магнитом для всех глаз, — она казалась рассерженной. Фон Гессель улыбнулся, словно вспомнил какую-то шутку.
— Вы совершили настоящее завоевание, — сказал он Сэвиджу. — Я велел ей сегодня вечером вывесить волосы из окна своей комнаты и поиграть в Рапунцель. Может быть, вы подниметесь туда этим вечером. Если сможете сбежать. Я уверен, что вы думаете об этом. О побеге, я имею в виду.
Он рассмеялся… а потом швырнул недокуренную сигару в угол. Слуга поспешил поднять сигару, и вместо того, чтобы положить ее в мусорный контейнер, он загасил ее и сунул в карман куртки.
Кларк Сэвидж был слишком смущен, чтобы ответить. Но барон, по-видимому, не ожидал этого. Через несколько секунд он предложил всем сесть. Было разлито вино, хотя большинство сидевших за столом сразу же принялись за еду. Сервировка была довольно странной. Вместо того, чтобы подавать по одному блюду за раз, все, кроме десерта, было сразу выставлено на стол. Горничные графини, два телохранителя и два рядовых солдата передавали посуду тем, кто не мог дотянуться до того, что хотел.
Сэвидж решил, что барон либо не склонен к общепринятым обычаям, либо ему нравится расстраивать своих гостей, избегая привычных форм поведения. Если кого-то и интересовало, почему Гессель не соблюдает обычный способ подачи блюд, то он был слишком вежлив, чтобы спросить об этом. Кларк медленно потягивал вино, твердо решив не пить слишком много. Он ожидал вопросов, составленных таким образом, чтобы они могли раскрыть военную информацию барону и полковнику Шрейдеру. Могло ли быть так, чтобы его, Сэвиджа, вкладом в разговор стало только имя, звание и порядковый номер? Нет. Он будет говорить. Но он обдумает каждое слово, прежде чем произнести его.
Кроме того, он мог бы и сам узнать что-нибудь стоящее о враге.
Два пилота «Пфальцев» — восемнадцатилетние Мейлен и Брантвейлер — хотели поговорить о полетах вообще и о подвигах Кларка в частности. В то же время по их взглядам, устремленным на другой конец стола, было видно, что они тоже хотели бы сидеть рядом с графиней. И оба их желания были не осуществимы. Барон разрешал им разговаривать с американцем только время от времени и довольно часто прерывал их своими собственными комментариями на другие темы. Он сразу же перешел к вопросу о тех немецких военных заводах, которые избежали бомбардировок самолетами союзников.
— Они находятся достаточно близко к базам бомбардировщиков, чтобы ваши самолеты могли легко добраться до них, — сказал фон Гессель и понимающе улыбнулся. — Фабрики вокруг них были взорваны. И все же ни одна бомба, сброшенная вашими самолетами, не приземлилась рядом с ними. А знаете, почему?
— Я уверен, что вы мне скажете, почему, — ответил Сэвидж.
— Их не бомбят, потому что вашим командирам было приказано командовать своим пилотам, чтобы те избегали этих заводов по производству боеприпасов. Командующему отдавали приказы генералы, которые получили приказ от некоторых политиков пощадить эти заводы. А некоторые очень влиятельные промышленники — англичане, французы и американцы — приказали политикам издать эти приказы. Эти промышленники вложили большие средства в эти немецкие военные заводы. Они не хотят терять деньги из-за того, что заводы уничтожат. И они с нетерпением ожидают продолжения производства — а следовательно, будущих прибылей — на этих заводах после окончания войны. Что вы об этом думаете?
Сэвидж закусил губу.
— Не важно, что вы ответите, — продолжал барон. — Я думаю, вы будете полны ярости и негодования на этих промышленников. Они предатели, хотя, несомненно, считают себя патриотами высшего порядка. Пули, снаряды и бомбы, выпущенные этими немецкими фабриками, убили и искалечили сотни тысяч французов и англичан и когда-нибудь убьют десятки тысяч ваших соотечественников-американцев. И еще больше британских и французских военных.
— У меня нет доказательств, что то, что вы утверждаете, правда, — сказал Кларк.
— Если бы у вас были мои знания и опыт общения с людьми, вы бы знали, что некоторые люди вполне способны убить миллионы своих собственных людей, если это принесет деньги в их карман.
— Это вовсе не значит, что некоторые люди так поступают.
Ученый рассмеялся:
— У вас красное лицо. И вы выглядите угрюмым. Конечно, вы возмущены тем, что я сказал о ваших «бизнес-магнатах», как вы, американцы, их называете. Возможно, когда-нибудь вы будете в состоянии проверить обоснованность моих заявлений. Но это будет опасно для вас. Эти промышленники контролируют прессу и полицию. Они будут использовать свою огромную власть, чтобы подавить любые разоблачения своих преступлений. И без колебаний убьют вас, если вы станете слишком большой угрозой для них. Ваш президент сказал, что это война, которая положит конец всем войнам. Он очень наивен. Неужели он действительно верит, что если Германия проиграет войну, то она не начнет другую, когда восстановится? А как же большевики? Их идеология для них — догма. Слова Маркса и Ленина идут «сверху». С горы Синай социализма. Их безбожный Бог постановил, что они должны экспортировать свою революцию по всему миру любыми необходимыми средствами. А как насчет всех эксплуатируемых и несчастных масс Азии, Африки и Южной Америки? Неужели вы думаете, что когда-нибудь они не поднимут оружие против своих европейских правителей? Конечно, после этого их начнут угнетать тираны их собственного народа. Но сейчас это не имеет никакого значения.