В одном месте дорога разветвлялась, и молодой человек выбрал правый путь. Эта дорога постепенно изгибалась… доходила до гряды невысоких холмов… и шла вдоль нее в восточном направлении. Число фермерских домов увеличилось, но во всех по-прежнему были темные окна. Вскоре Сэвидж пришел в деревню — или в то, что от нее осталось. Большинство домов были разрушены, а в земле зияли глубокие ямы, но в окнах двух сравнительно неповрежденных зданий горел свет. Перелезая через обломки, юноша обходил их стороной, пока внезапно не оказался на окраине деревни.
Там Кларк увидел впереди тусклый свет. По мере того как он приближался по извилистой дороге, огни становились все ярче. Вскоре он увидел колючую проволоку, натянутую поперек канав с левой стороны дороги на высоте в шесть футов. За ней был еще один ряд такой же проволоки — оба они растянулись в ночи перед ним.
На довольно большом расстоянии, которое сложно было точно оценить из-за темноты, в нескольких дюймах над землей находились две параллельные линии электрических огней, тянущиеся куда-то вдаль. На земле между этими линиями лежало нечто широкое, белесое и испещренное черными прожилками. А в конце линий смутно виднелись громады больших низких строений. Перед одним из них плясал фонарик, освещая темные человеческие фигуры.
Загадочный узор внезапно принял знакомые очертания, как только дождь прекратился.
Это был аэродром. Колючая проволока окружала его со всех сторон. Огни должны были направлять ночные самолеты, а белесая субстанция представляла собой цементную взлетно-посадочную полосу, забрызганную грязью — вероятно, более широкую, чем Сэвиджу показалось с первого взгляда. Специально изготовленная полоса была абсолютно необходима для взлета и посадки самолетов, особенно если это были тяжелые бомбардировщики. Иначе они застряли бы в глубокой грязи. Однако немцы построили только одну полосу, а это означало, что самолеты должны были иногда взлетать с попутным или встречным ветром. Например, сегодня вечером ветер будет дуть им в спину. Впрочем, полоса была очень длинной.
Большие строения должны были быть ангарами. У одного из людей, собравшихся впереди в ожидании возвращающихся самолетов, был фонарик.
В этот момент Кларк услышал приглушенный рев воздушных машин. Он съехал в канаву на пятой точке и по пояс погрузился в леденящую холодную воду, а потом ухитрился выбраться из нее, держась за голый корень дерева, и побежал вдоль колючей проволоки туда, откуда пришел. Когда юноша добрался до угла площадки, которую проволока образовывала вокруг аэродрома, он обошел ее и двинулся вдоль проволочной баррикады, идущей на север. Дойдя до конца полосы, он остановился.
Прошло несколько минут, и гул множества мощных моторов стал громче. Затем в поле его зрения появился первый самолет, летевший очень низко. Огни сказали ему о том, что это была огромная машина. И это действительно оказался «Grossflugzeug — a Gotha G.V», бомбардировщик, биплан с двумя двигатели «Мерседес-Бенц» в крыльях, в котором летел экипаж из трех человек. Ночной рейдер. Он не должен был взлетать в воздух в такую безлунную и ненастную погоду, но в том месте, которое он разбомбил, вероятно, не было бури.
Некоторое время Сэвидж наблюдал, как вслед за этим самолетом приземлились еще три. А потом еще один — но его ходовая часть развалилась вскоре после приземления, а все остальное с громким визгом заскользило по полосе, после чего сорвалось с нее и полетело в грязь, разбив крылья.
Вокруг обломков тут же сбежалась взволнованная толпа. Осторожность в поддержании затемнения была забыта. Были включены горячие дуговые лампы, по полосе с ревом сирены помчалась машина «скорой помощи», а за ней последовали мотоциклисты и просто бегущие люди.
Сэвидж с минуту ждал появления истребителей сопровождения. Но больше никто так и не прилетел. Тогда он схватился за колючую проволоку руками в перчатках и одним плавным и легким движением перепрыгнул через нее. Точно так же молодой человек преодолел и второй ряд проволоки, но все-таки зацепился за нее ногой и разорвал штанину, тут же пропитавшуюся кровью.
Не обращая на это внимания, Кларк побежал по грязи под углом, удаляясь от полосы. Он был уже далеко в темноте, хотя и не мог подойти к ангарам спереди из-за яркого дугового освещения. Пробежав по кривой, чтобы оставаться в темноте, он добрался до неосвещенной стороны ближайшего ангара. К тому времени благополучно приземлившиеся бомбардировщики были вытянуты наземными экипажами наружу и выстроились в ряд перед ангаром. Экипажи самолетов стояли неподалеку, очевидно, наблюдая за спасением летчиков потерпевшего крушение биплана. Вокруг него плясали огоньки и кричали люди, а «скорая помощь» все еще ждала на полосе.
Сэвидж развязал сверток и надел летный костюм, включая шлем и защитные очки. Его продрогшее от дождя тело начало согреваться. Затем он глубоко вздохнул и с винтовкой в руке вышел из-за угла. Стараясь держаться поближе к темному фасаду ангара, он пересек пространство между этим ангаром и следующим, а затем направился к ближайшему бомбардировщику.
Нырнув туда, летчик на четвереньках пролез под остальными самолетами, пока не добрался до четвертого бомбардировщика. Это было самое близкое место к посадочной полосе. Кларк выпрямился и прошел в среднюю кабину, где находилось место пилота. Впереди в носовой части располагалась кабина для наблюдателя-наводчика, а позади — кабина для кормового стрелка.
Сэвидж прислонил винтовку к стенке кабины, пригнулся пониже и приблизил голову к пульту управления и приборам. Он плохо видел в полумраке, но света было как раз достаточно, чтобы разглядеть приборы и рычаги управления. Функциональные метки были просто черными пятнами.
Юноша изучил рычаги управления так хорошо, насколько это было возможно в данных обстоятельствах. В принципе, органы управления всеми самолетами были одинаковы по своим функциям, но их форма менялась в зависимости от типа машины, а приборная панель и другие устройства кабины меняли свое расположение. Более того, пилот, собирающийся управлять незнакомым ему кораблем, должен был пройти интенсивное наземное обучение, прежде чем взяться за него.
Сэвидж не нашел манометр подачи топлива. А баки для горючего могли быть почти пусты. Но это не имело значения. Он собирался использовать все, что осталось. Если бы только ему удалось заставить двух механиков вращать для него пропеллеры!
Еще один глубокий вдох…
Дерзать! Всегда дерзать!
Кларк вылез из самолета и зашагал к краю толпы, как будто был немцем по рождению и вдобавок ревностным патриотом. При свете фонаря он вгляделся в лица приближающихся к нему механиков, а затем выбрал двух самых сонных из них.
Как и все «жирные обезьяны» в воздушном корпусе — германском, британском, американском, итальянском и так далее, — эти люди были перегружены работой и лишены отдыха. Они потели и напрягались, чтобы спасти бесконечный поток разбитых, поврежденных и неисправных машин. Невоспетые герои-механики. Сэвидж подошел к ним вплотную и заговорил по-немецки тихим, но властным голосом. Его командный тон был таким же повелительным, как если бы он был двоюродным братом кайзера.
— Вы двое пойдете со мной, — велел молодой человек и, развернувшись, пошел прочь, как будто не было никаких сомнений в том, что они должны ему подчиниться. Он даже не оглянулся.
Два механика, должно быть, задавались вопросом, кто он такой, поскольку они, несомненно, знали каждого офицера на базе. Но он слышал их шаги за спиной. И ему было все равно, какими озадаченными взглядами они обменивались.
Пистолет «Люгер», который он взял у капитана в монастыре, лежал в боковом кармане его форменной куртки со снятым предохранителем, готовый стрелять. Верхняя часть этой куртки была частично расстегнута, чтобы он мог быстрее добраться до оружия. Это был не самый лучший способ носить заряженный автоматический пистолет, однако Кларка не беспокоило, как это рекомендуется делать.
Перед ним было четыре бомбардировщика с двуххвостыми элеронами у руля и пулеметами, торчащими над передней и задней кабинами. Казалось, прошло много времени, пока он добрался до последней машины…