К сожалению, пилот, управлявший этим самолетом до Кларка, не оставил свой парашют в кабине для американского гостя. Чертовски неосмотрительно. Сэвидж сунул автоматический пистолет в карман куртки — возможно, он пригодится ему позже — и бросил винтовку за борт. Он не хотел, чтобы она подпрыгивала во время аварийной посадки.
Через двадцать минут полета индикатор уровня топлива показал, что оно закончилось. Летчик переключился на аварийные баки. Еще десять минут спустя, когда юноша уже собирался снова включить свет, он увидел вдали яркие вспышки. Какой-то огонек быстро мигал прямо перед самолетом, и длилось это довольно долго. Это должна была быть стрельба из артиллерийских орудий. Впереди был фронт. Кларк все еще летел в правильном направлении.
Вот если бы только ему хватило топлива!
Он не думал, что бензина хватит. Он вообще был удивлен, что продержался в воздухе так долго. Но тут моторы самолета, как будто настроившегося на его мысли и посмеивавшегося над ним, начали кашлять. Сэвидж опустил нос самолета вниз — пора было спускаться, хотел он того или нет.
После некоторого шипения двигатели полностью остановились. Пилот резко увеличил угол скольжения. Ветер свистел в распорках и проводах, и если бы не грохот далеких пушечных молний, Кларк почувствовал бы, что остался единственным живым человеком в огромной, жуткой темноте.
В чреве смерти, из которого вот-вот должен был родиться еще один труп.
— Чтоб тебя! — подумал молодой человек. — Я еще жив. И я буду жить дальше!
Затем он увидел огни, движущиеся вдоль дороги. Или это были лодки на реке. Они дали юноше ориентир, хотя он все еще был так высоко над ними, что не знал своей высоты. Свет в кабине перестал работать, когда моторы остановились, и поэтому он не мог видеть индикатор высоты.
Бомбардировщик спускался слишком быстро и слишком круто. Но Кларк увидел, что внезапно возникший впереди слабый отблеск был отблеском реки. Огни же оказались ходовыми огнями двух пароходов. В их дымовых трубах горело слабое пламя.
Сэвидж приподнял нос самолета, чтобы сбросить скорость при подъеме, хотя и не желал замедляться слишком сильно. Он был примерно в трехстах футах над кораблями. Продолжая подниматься, летчик накренился, чтобы вернуться к реке. Теперь ему ничего не оставалось, кроме как приземлиться на воду. У него не было времени на маневры. Корабли были впереди него и быстро приближались. Но он не должен был столкнуться с ними.
Кларк выровнял самолет в нескольких дюймах над рекой. Он сделал ставку на то, что шасси были сорваны при столкновении с машиной «скорой помощи». Если бы это было не так, они могли бы ударить в воду и заставить самолет перевернуться носом вперед. Такая резкая и насильственная остановка биплана не пошла бы на пользу пилоту, даже если бы он был скован аварийным поясом. С другой стороны, если бы шасси оставалось прикрепленным к фюзеляжу и теперь было срезано, удар мог бы просто заставить самолет немного замедлиться, прежде чем удариться о воду. Это было бы Кларку на руку.
Что бы ни случилось, его судьба была теперь не в его руках. Но и не в тех, что принадлежат богам. А в тех, что являются волей случая.
У него было около трех секунд, чтобы обдумать, что может произойти. Самолет ударился о речную поверхность с мощным толчком, взмыл вверх на несколько футов и упал с сотрясающим мышцы и кости ударом. После этого он заскользил, медленно поворачиваясь боком и перекатываясь влево — его нижнее левое крыло начало отрываться от нижней части конструкции самолета. Большой мотор погрузился в воду. Верхнее крыло, единое и простирающееся в обе стороны, треснуло пополам и обрушилось на Сэвиджа, но он избежал удара, пригнувшись. Затем фюзеляж откатился вправо, и оба нижних правых крыла и верхнее крыло оторвало вместе с мотором.
Фюзеляж перестал двигаться. Он поплыл вниз по реке.
Кларк расстегнул аварийный ремень. Вода в кабине была ему по щиколотку и быстро поднималась. Если бы он собирался снять летный костюм, то сделал бы это в реке.
Глава 10
Вспыхнул прожектор, его луч шарил по поверхности реки, пока его яркий глаз не ослепил Сэвиджа. К тому времени фюзеляж уже почти затонул. Летчик перевалился через борт и поплыл, прожектор последовал за ним.
Какой-то человек крикнул ему по-немецки, чтобы он схватился за веревку. Лодка плавно приблизилась к нему — ее вращающиеся назад винты вспенивали воду, чтобы не пройти мимо беглеца. Огни в лодке говорили о том, что в ней стоит пулемет. Дуло его было направлено на Кларка.
План молодого человека был таким: притвориться сбитым летчиком, выполнявшим задание во имя «фатерлянда». Должно быть, на борту лодки был установлен коротковолновый радиоприемник, и управлявший ею человек получил сообщение о краже бомбардировщика.
Как оказалось, именно это и произошло.
С Сэвиджем обращались не так уж плохо. Ему дали чашку кофе — точнее, цикория, так как настоящий кофе был доступен только на черном рынке, — а его одежду высушили, пока он сидел в пальто с вооруженным охранником, наблюдающим за ним. Через час он уже был в комнате для допросов в старом полуразрушенном особняке в Нойоне. Ему дали тарелку жидкого супа с несколькими маленькими кусочками баранины и маленький ломоть черного хлеба, который казался тяжелым, как платина. Ему повезло, что он получил хотя бы это.
Кларк провел в Нойоне три дня, в течение которых его посетили и допросили шесть разных офицеров. Несмотря на то что они угрожали расстрелять его, как шпиона, если он не ответит на их вопросы, он отказался сообщить им что-либо, кроме своего имени, звания и порядкового номера. Последним офицером, допрашивавшим его, был комендант поля, с которого он угнал самолет. Этот комендант, который уже через час был почти готов отказаться от своих бесплодных попыток разговорить пленника, в конце концов сказал:
— Полковник фон Гессель передает вам привет.
Сэвидж удивленно поднял брови, но ничего не сказал и только кивнул.
Комендант выглядел так, словно ожидал, что американец откроет рот. Он подождал несколько секунд…
— Полковник говорит, что вам суждено стать слабее, чтобы дослужиться до генерала, или быть казненным при попытке к бегству, — снова заговорил комендант.
Кларк опять промолчал. Его собеседник улыбнулся:
— Графиня Идивзад тоже шлет вам привет и поздравления. Она говорит, что ей суждено встретиться с вами снова, и с большим удовольствием ожидает этого.
Лейтенант вздохнул, но ничего не ответил. Комендант отрицательно покачал головой.
— Я не понимаю, почему она должна интересоваться вами. Хотя я слышал кое-какие истории, — он сделал паузу, ожидая словесной реакции, но, не дождавшись ее, продолжил: — Я думаю, что когда она заговорила о новой встрече с вами, то подумала, что вы, вероятно, окажетесь в лагере Локи.
Сэвидж нахмурился.
— Ах, вы озадачены этим именем. Я не стану вас просвещать. Но скажу вам — это обещание, что вы отправитесь в лагерь военнопленных Хольцминден. Может быть, вы слышали о нем?
Кларк не произнес ни слова, и выражение его лица не изменилось — он по-прежнему проявлял безразличие.
— Я не уверен, что это так. Но вам будет лучше иметь это в виду, — продолжал комендант. — Этот лагерь, как вы, американцы, говорите, — «адская дыра». В соответствии с немецким уважением к международному праву, он не является бесчеловечным. Но офицеры там очень строги. И от этого никуда не деться. А если вам удастся сбежать по дороге или — каким-то чудом — из самого Хольцминдена, вас отправят в Локи. Это недавно открытый лагерь для военнопленных, местонахождение которого я вам, конечно, не открою. Но я могу сказать, что его комендантом будет ваш недавний хозяин — полковник фон Гессель. Он гарантирует, что ни один военнопленный никогда не вырвется из лагеря Локи! Тем более что он, кажется, проявляет к вам особый интерес. Любой военнопленный, который трижды сбегает, а потом его ловят, автоматически попадает в Локи. Вы спаслись после того, как разбились в реке Ойзе, затем вы сбежали из монастыря, а после этого украли тот бомбардировщик. Но мы не будет несправедливы. Угон бомбардировщика следует объединить с побегом из монастыря. Мы считаем эти два дела за одно. По правде говоря, мы не можем не восхищаться той наглостью, с которой вы прошли мимо нас и увели бомбардировщик прямо у нас из-под носа. Вы, должно быть, частично немец или по крайней мере тевтонского происхождения. Итак, у вас есть две попытки к бегству. Но не три. Однако в следующий раз, если вы попробуете сбежать, а полковник фон Гессель говорит, что вы это сделаете, вас отправят в Локи.