…Во второй подвал, расположенный под первым. Это была очень большая затхлая комната с сырыми каменными стенами. В потолке было отверстие — воздушная шахта, уходящая вертикально вверх.
Эта комната была не просто убежищем. Многочисленные полки вдоль стен барон заставил основными продуктами и деликатесами. В одном из углов стояли бочки с водой, переносной химический туалет, мыло и бритвенные принадлежности, в другом был ящик с оружием, а под ним — ящик с патронами. Кларк выбрал револьвер «Смит-энд-Вессон» без молотка и наполнил карман пальто патронами тридцать восьмого калибра.
А потом — у него потекли слюнки! — он открыл банки с ветчиной, печеньем, маслом, лимонным соком и артишоками. В конце концов ему не придется готовить и есть ту собаку! Во время еды летчик снова задумался о том, что случилось с бароном и другими жившими здесь людьми. Очевидно, хозяин замка был застигнут врасплох, иначе он нашел бы убежище именно в этой комнате.
То ли немецкие солдаты, то ли мародеры нагрянули в замок неожиданно. Или, возможно, местные жители подозревали барона в том, что он похищает и убивает людей. Они могли бы взять правосудие в свои руки. Но что бы здесь ни случилось, это место было разграблено. Сэвидж подозревал, что он никогда не узнает, как это произошло. Но это был его счастливый день. Он обнаружил чудесное убежище и мог хорошо поесть, пока заживали его раны.
Когда он покинет свой замок — а он сделает это, как только поправится, — то заберет с собой достаточно еды, и ему не понадобится воровать ее. Многие военнопленные были пойманы именно в такие моменты.
Через четыре дня, выждав два часа после захода солнца, Сэвидж спустился с холма по гравийной аллее к грязной дороге, идущей вдоль реки Семой. Небо было затянуто тучами. Кларк забрал из кладовой барона электрический фонарик, но не осмеливался им воспользоваться. Часом позже он украл маленькую лодку, привязанную к причалу возле одинокого коттеджа. Добравшись до другой стороны реки, пилот привязал ее к пню и пошел через лес, прежде чем выйти на другую дорогу.
Он пересек эту дорогу и скрылся за деревьями. Поскольку он плохо видел в темноте и отказывался пользоваться фонарем без крайней необходимости, то продвигался очень медленно. На рассвете путник забрался на дерево, чтобы разведать местность. В нескольких милях от него находилась маленькая деревушка, через которую проходила дорога. Кларк решил, что будет избегать этого места и срезать путь через фермы, которые окружали деревню. А днем поспит в больших зарослях кустарника неподалеку.
Через несколько минут он забрался в эти кусты со своим мешком с припасами и почти сразу же заснул, уютно устроившись в своем летном костюме и укрывшись ветками. А потом голоса и лай собак заставили его открыть глаза. Он подполз на животе к проломленному в кустах проходу и выглянул наружу. Солнечный свет был очень ярким — по прикидке Сэвиджа, уже близится полдень.
В просветах между деревьями он увидел быстро бегущего человека. Его шинель хлопала на ветру, а длинные тонкие ноги подгибались под ним. Примерно в двухстах футах позади него вприпрыжку неслись собаки, а за ними виднелась дюжина одетых в серое солдат в угольно-черных шлемах. Некоторые из них остановились и прицелились.
Грохнули выстрелы!
Беглец вскинул руки, тяжело упал лицом вниз и больше не двигался. «Бедняга! — подумал Сэвидж. — Еще один сбежавший военнопленный».
Он снова нырнул в свою «нору» и через десять минут услышал голоса совсем рядом. Это было уже совсем нехорошо. Но хуже всего был внезапный лай собак. Сначала они просто скулили, а затем разразились громким и неистовым лаем!
Они нашли что-то, вызвавшее у них бурные эмоции, и лейтенант испугался, что этим «чем-то» был он сам.
И он оказался прав!
Собаки не могли добраться до него, потому что их тянули назад на поводках. Но один немецкий солдат, осторожно выглядывая из-за куста, закричал, что тот, кто прятался в яме, должен был выйти! Сейчас же! Иначе он будет застрелен!
С болью в сердце Сэвидж крикнул в ответ, что он американский солдат. Что он выползет наружу и сдастся.
Пережить столько опасностей, столько сражений и ранений, столько раз спасаться бегством, быть так близко к свободе от врага, так близко к своей цели…
…чтобы потом быть пойманным из-за собак!
Кларк всегда любил этих животных. Но в данный момент он ненавидел весь собачий род!
Он выбрался из кустов и медленно поднялся на ноги под прицелом дюжины винтовок. Его обыскали и отобрали нож, пистолет и патроны. Один из солдат сунулся в его убежище и вылез оттуда с мешком провизии. Эта группа немцев была самой отвратительной из всех, с которыми летчик до сих пор сталкивался. Их офицер — капитан — не стал возражать, когда с пленника сняли летный костюм, и Сэвидж больше никогда этот костюм не видел.
Капитан также ничего не сказал, когда один из рядовых ткнул американца прикладом винтовки в плечо. Он даже не открыл рта — разве что ухмыльнулся, — когда еще несколько солдат ударили его кулаками, сбили с ног и начали пинать ногами. Лейтенант сжался в комок. К счастью, никто не ударил его сапогом по сломанным ребрам. Хотя, вероятно, в конце концов, дошло бы и до этого, если бы офицер не решил, что с пленника хватит. Он рявкнул, приказывая солдатам прекратить, и они попятились от Кларка.
Дальше было долгое и полное лишений путешествие до лагеря Доки. Сэвиджа пять раз допрашивали в разных местах, но он отказался отвечать на какие-либо вопросы. Почти все время его держали в наручниках, за исключением тех случаев, когда он был заперт в камере на разных станциях. Его жалобы различным офицерам по поводу обращения с ним — включая кражу его летного костюма и провизии — были встречены заявлениями о том, что это будет расследовано. Кларк этому не поверил.
На полпути в вагон посадили пленного неясного звания, кишащего насекомыми — вшами, так хорошо знакомыми солдатам в окопах. Эти паразитические насекомые быстро перекинулись на остальных, и вскоре их жертвы уже вовсю чесались, царапались, ругались и становились очень раздражительными. Сэвидж тоже подцепил их. Укусы вшей были довольно болезненными, но его больше беспокоили болезни, которые они переносили, особенно тиф. Ему совсем не помогали знания о том, как педикулус гуманус заражает хомо саписенс тифом через ссадины на коже, появляющиеся от чесания. Это не развеяло его страхов, особенно когда переносчик вшей внезапно начал страдать от головной боли, потери аппетита и апатии.
Вскоре после этого у него неизбежно должна была начаться лихорадка — постоянные ознобы и заметная слабость, а потом еще и появиться сыпь почти на всем его теле. Дальше он либо умер бы, либо в конце концов выздоровел — если бы с ним не случилось других неприятностей. Но организм этого солдата, как и у всех остальных в вагоне, был ослаблен и плохо сопротивлялся болезни из-за скудного и нездорового питания.
Немецкий офицер, стоявший во главе отряда, был в ужасе от этой вспышки болезни. Он хотел остановиться на ближайшей станции и полностью обработать пленников. Это означало бритье волос на теле, душ с горячей водой и мылом, ванна в химическом растворе, смертельном для вшей, и окуривание всей одежды страдающих от них. Но его просьбу отклонили, и вагон поехал дальше. После этого капитан и его люди держались как можно дальше от военнопленных, а больного мужчину сняли с поезда в Мюнхене.
Там Сэвидж увидел несколько автомобилей, колеса которых были снабжены железными двойными колесами вместо резиновых шин. Британская морская блокада Германии вызвала многочисленные перебои в снабжении. Однако кормили здесь несколько лучше, а заключенных наконец-то вылечили от «вшей». Качество жизни у них улучшилось, хотя и не намного.
В Мюнхене большинство военнопленных были сняты с поезда, а вместо них в вагон загрузили другую группу, гораздо менее многочисленную. Эти люди, как и Сэвидж, были закованы в кандалы. К охранникам добавили еще четверых человек. Один из вновь прибывших пленников встретился глазами с Кларком. Его рост был шесть футов семь дюймов, и он был таким худым, что, казалось, сквозь него должен был просвечивать дневной свет. В отличие от остальных, этот человек был в штатском. Все его лицо было в синяках и царапинах, а одна рука висела на перевязи.