Сэвидж жестом приказал своим четверым соотечественникам отойти на некоторое расстояние от остальных военнопленных, и когда они это сделали, тихо заговорил с ними:
— Теперь, когда мы точно знаем, где находится Обезьян, нам не придется искать его в первую очередь. Мы можем пойти прямо в немецкую постройку, чтобы спасти его.
— Что?! — ахнул Ренни.
Теодор улыбнулся, и его глаза — такие тусклые раньше — снова стали яркими.
— Вот теперь ты дело говоришь!
— Я полностью за это, — сказал Длинный Том, нахмурившись. — Но как, черт возьми, мы это сделаем?
Док не стал говорить друзьям, что их побег, как он надеялся, был бы хорошо спланирован и хорошо организован, если бы не Обезьян, который — в самом прямом смысле слова — бросил в работающий механизм разводной ключ. Но Мэйфэйр не должен был быть привязанным к столбу и расстрелянным, если у его друзей была возможность предотвратить это. Конечно, они могли погибнуть, пытаясь освободить его. Шансы были очень даже против них. Но если будет так, то пусть так и будет!
Док указал на множество заключенных во дворе. Они стояли большими группами, разговаривая и размахивая руками. Некоторые голоса были громкими и сердитыми.
— Они очень расстроены этим, — сказал юноша. — Они ненавидели Шизштаубе. Многие из них считают, что Обезьян — великий человек. Даже если он иногда бывает несносным. Кроме того, они — сливки из сливок беглецов. Неисправимые. Они очень расстроены, потому что это место кажется защищенным от прорыва. Они будут готовы попробовать что-то отчаянное.
С минуту Кларк молчал. Его лицо оставалось бесстрастным, но мысли молодого человека были подобны кипящему грозовому облаку. Хотя при этом они оставались отлично организованными.
Док Сэвидж заглянул за забор из колючей проволоки. Полковник Ангус Дантрит был в нескольких шагах от здания, в котором прошел военно-полевой суд. С ним был француз — капитан Довиль, его помощник. Дантрит выглядел очень грустным. Даже его густые усы обвисли, словно от горя. Но он все еще задумчиво хмурился, и его зубы сверкали в свирепой гримасе.
— Мы с тобой, Ветчина, — сказал Док, — отведем полковника и капитана в сторонку. Может быть, если все мы будем действовать сообща, то сможем совершить массовый побег.
— Дантрит довольно консервативен, — возразил Брукс. — Он может поставить крест на всем этом деле.
— Довиль поможет нам уговорить его на это. Но сначала мы должны проверить Мердстоуна.
— У нас не так уж много времени, чтобы выяснить, шпион он или нет, — заметил Длинный Том.
— Пойди и пригласи его пойти с нами, чтобы посовещаться с Дантритом, — сказал Кларк.
Ренни изумленно уставился на него:
— Святая корова! Это все равно что пригласить лису выступить перед куриным парламентом!
Док посмотрел на свои наручные часы…
…И тут раздался — слабый и далекий — свисток паровоза. Поезд, приходящий в лагерь каждое второе воскресенье, должен был и теперь прибыть точно по расписанию, как и положено всем немецким поездам. Ворота закрылись за Длинным Томом Робертсом. Люди столпились вокруг него, закрывая его от взгляда Дока Сэвиджа.
Том увидел Мердстоуна, стоявшего у дверей барака. Он курил сигарету и слегка улыбался. Похоже, его совершенно не волновала судьба Мэйфэйра. Однако, подумал Сэвидж, это вовсе не означало, что он шпион. Они с Обезьяном ладили друг с другом, как кобра с мангустом.
Потом Док снова посмотрел за колючую проволоку. Теперь локомотив уже миновал край обрыва. Пронзительно свистя и звеня в колокол, шипя и выпуская клубы черного дыма, паровоз замедлил ход и остановился. Он встал так, чтобы первый грузовой вагон позади него оказался рядом с разгрузочной платформой. Солдаты распахнули двери и начали вытаскивать из этого вагона коробки и пакеты. Обычно для выполнения тяжелой работы привлекались некоторые военнопленные, но сегодня немцы действовали осторожно. Они собирались держать пленников за оградой до тех пор, пока Мэйфэйр не будет расстрелян.
Кларк посмотрел на русскую часть лагеря. Сотни изможденных и оборванных людей собрались так близко к забору, насколько им было это позволено. Может быть, они слышали о завтрашней казни, и им стало любопытно? Или они просто ждали, когда поезд придет в их лагерь и привезет еду и припасы? Сэвидж хотел бы, чтобы это могло вовлечь русских в какое-нибудь восстание, но теперь было уже слишком поздно это организовывать.
Среди грузов, привезенных в тот день, должны были быть посылки для военнопленных. Все они были тщательно проверены работниками имперской почты, прежде чем их отправили дальше. Пакеты разбирались на части, а затем исследовались и протыкались в поисках скрытых компасов, карт, кусачек для проволоки, напильников, пилок и других контрабандных материалов. Каблуки обуви тоже проверялись на наличие скрытых инструментов, подкладка одежды ощупывалась, и если под ней что-то обнаруживалось, разрывалась. Но фон Гесселя это не удовлетворило. Он приказал своим солдатам провести еще один тщательный осмотр, а затем посылки были доставлены на другую сторону десятифутового забора из колючей проволоки.
Сам барон как раз появился на платформе. Высокий и красивый, с коротко подстриженными усами и ястребиным носом, внушительно выглядывающим из-под офицерской фуражки. Он направлялся в свою лабораторию и улыбался — так, словно это не он только что помог приговорить человека к смерти. За ним появилась графиня Идивзад, Лили Бутова, совершающая послеобеденный променад в красивом розовом платье и широкополой небесно-голубой шляпе и с розовым зонтиком в руках. Ее гигантский слуга с бородой Санта-Клауса держался позади нее. Она улыбнулась, хотя на этот раз военнопленные не свистели ей вслед.
Около погрузочной платформы Лили обернулась. Ее глаза, казалось, встретились с глазами Сэвиджа, и она, улыбнувшись еще шире, помахала рукой в розовой перчатке. Кларк не знал, здоровается ли она с ним или с кем-то еще. Эта дама должна была быть очень черствой, чтобы игнорировать его горе из-за Обезьяна Мэйфэйра.
Внезапно Док понял, что помахала она все-таки ему. Зэд — его желтые зубы влажно блеснули — тоже махал ему рукой. В этом не было никаких сомнений. Сэвидж отвернулся от них.
Длинный Том увел Дантрита, Довиля и Мердстоуна подальше от остальных. Некоторое время они стояли в дверях, и Робертс тыкал пальцем в Кларка, после чего он махнул ему и остальным рукой. Через минуту все они столпились в комнате полковника. Там они больше спорили, чем совещались. Довиль, чья свирепость напомнила Сэвиджу о его летном командире де Сладе, был только за то, чтобы вырваться на свободу как можно скорее. Мердстоун тоже был очень рад принять меры и оказался полезен, подсказывая, как именно достичь их цели. Его напряженное выражение лица, энергичные жесты и огромный, покрытый шрамами нос, подпрыгивающий вверх-вниз, как буй во время сильного шторма, говорили о его неподдельном энтузиазме. Если он был шпионом, то был также и агентом-провокатором. Но он мог быть и искренен.
Теперь он говорил с чуть более сильным немецким произношением — возбуждение выдавало его происхождение. Остальные этого не замечали, но у них не было таких чувствительных ушей, как у Дока Сэвиджа. Как не было и полученных им уроков. Тем не менее это не было твердым доказательством того, что Мердстоун — или как там его звали по-настоящему — был стукачом.
Прошел целый час. Дантрит был готов выслушать все доводы и мольбы, но тем не менее не собирался сдаваться. Он считал, что массовая попытка прорыва приведет лишь к резне пленных. А у него была обязанность — следить за их безопасностью. Он был хранителем своей паствы и клялся, что не допустит, чтобы все его овцы были уничтожены ради одной из них.
Полковник, конечно, одобрил бы план, если бы у него были хоть какие-то шансы на успех. Но он не услышал ничего, что убедило бы его в том, что сейчас самое время для этого.
— Поверьте мне, джентльмены. Мне так же неприятно, как и вам, просто стоять и наблюдать за казнью Мэйфэйра. Но что еще мы можем сделать? — вздохнул он.
В этом Дантрит был прав. Он не мог приказать своим людям покончить с собой или благословить любое предприятие, которое подвергло бы их всех серьезной опасности. Нет, если проект казался обреченным. На какое-то мгновение Сэвидж решил, что придется устроить мятеж. Уже одно это говорило о его отчаянии. Схватить полковника, запереть его и взять дело в свои руки было бы противозаконно. И к тому же это привело бы к тому, что Кларка и его дружков отдали бы под трибунал, если бы им удалось вернуться в свои части. Их, как и Мэйфэйра поставят к стенке и расстреляют на рассвете, только расстрельная команда будет состоять из их соотечественников. Их уделом будет не только смерть, но и бесчестье — в отличие от Обезьяна, который, по крайней мере, умрет с честью. И даже если они не тронут полковника, а пойдут дальше сами, то попадут в военную тюрьму союзников на всю жизнь. Или, опять же, будут расстреляны.