Стекло в окне комнаты Дантрита разлетелось от жара, и теперь пламя пожирало деревянную стену над ним. При таком освещении Сэвидж мог видеть немного лучше. Скулили и лаяли собаки, слегка заглушая разговоры военнопленных снаружи. Юноша предположил, что собаки и охранники все еще находятся по ту сторону забора. Вдали от огня все было погружено в темноту. Лампы, которые пленники вынесли наружу, горели очень тускло. Вскоре Кларк оказался за другим бараком. Он ничего не видел, но, держась одной рукой за его деревянный бок, сумел пройти мимо здания. Затем он медленно двинулся вперед, пока не добрался до канала для стока воды, прорезанного в камне рядом с утесом на северной границе лагеря.
Сэвидж последовал за струящимся ручейком, пока не врезался головой в колючую проволоку. Боль от нескольких уколов в лицо напомнила ему, что он забыл проверить степень повреждения, нанесенного ножом Мердстоуна. Он засунул руку под одежду и ощупал свою грудь. Острие вошло в грудину, но не очень глубоко. Судя по всему, кровотечение было несильным, хотя определить это было трудно. Нож, вероятно, остановился, когда ударился о кость. Впрочем, это не имело значения. У Дока не было ни света, ни времени, чтобы убедиться в этом.
После долгого и пристального разглядывания скалы возле водостока Кларк понял, что на нее нельзя было взобраться.
Он спустился в сточный канал и осторожно ощупал продолжение перегораживающего его забора.
Слева послышались лай собак и голоса людей. Некоторые из охранников кричали на военнопленных, но Сэвидж не мог разобрать слов. Он достал кусачки и принялся возиться с проволокой. Наконец, он отодвинул обрезанные концы и пролез в отверстие под главным забором, мгновенно промокнув до нитки.
Охранники, предположил Док, должны были выстроиться вдоль забора в пределах слышимости — раз уж видимости у них не было — от тех, кто находился по обе его стороны. Было бы логично отдать такой приказ, чтобы не дать военнопленным перелезть через забор или попытаться прорваться сквозь него напролом. Насколько Сэвидж мог судить, в непосредственной близости от него не было ни одного солдата. То ли их отозвали в лагерь, то ли никто не догадался расположить их у забора. Какова бы ни была ситуация, путь вперед для него, казалось, был ясен.
Тем временем суматоха в лагере превратилась в настоящий шум. Кларк напрягся, пытаясь увидеть свет, но не смог различить ни малейшего проблеска. Он продолжил ползти, время от времени слегка притормаживая, чтобы прислушаться. Рядом никого не было. А если кто-то и был, то он определенно молчал.
Примерно через сорок футов Сэвидж выбрался из канала. Он прикинул, что должен быть рядом с ближайшим к забору зданием. Медленно двигаясь с вытянутой перед собой рукой и в таком же густом тумане, как всегда, но со светящимися над головой дуговыми лампами, Кларк, наконец, коснулся здания. Это был один из немецких бараков, и Док ощупью прошел вдоль него, заметив, что внутри нет света.
А затем он оказался в здании, где, как говорили, находилась камера Обезьяна Мэйфэйра.
Теперь Сэвидж шел еще медленнее и осторожнее. Он не хотел, чтобы кто-нибудь из часовых услышал его шаги. Но, как оказалось, часовой был не в состоянии что-либо услышать. Лейтенант споткнулся о него и полетел вперед. Ему удалось без особого шума выставить вперед руки и опереться на них.
Потом он на ощупь перебрался через тело часового и дотянулся до его еще теплого лица. Шлем охранника исчез, и когда Кларк двигал его головой, она резко поворачивалась в сторону. У этого немца была сломана шея. А еще его винтовка и штык тоже исчезли.
Кларк Сэвидж-младший не слишком любил ругаться. Но сейчас юноша сделал именно это.
— Как ему это удалось? — пробормотал он затем.
Нашарив дверь и дверную ручку, Док вошел в камеру — дверь двинулась внутрь от одного прикосновения, ее петли слегка скрипнули. Света в комнате не было. Мэйфэйр, должно быть, погасил все лампы и, возможно, взял одну из них с собой. Сэвидж решил, что у него нет времени на расследование. Если он найдет Эндрю, то узнает от него все подробности побега. Важно было то, что Обезьян освободился и теперь рыскал где-то поблизости. Но он все еще мог быть в наручниках.
Док прошел вдоль задней стены здания… обошел его сбоку… а затем вдоль фасада. Он должен был удовлетворить свое любопытство по поводу охранника у входа. Неужели Эндрю позаботился и о нем?
Да. Так оно и было. С этой стороны барака тоже никого не было — причем не было и мертвого тела. А это означало, что сбежавший пленник куда-то его утащил. Может быть, внутрь здания. Но Мэйфэйр вряд ли взял бы винтовку и штык этого часового, ведь у него уже была одна винтовка.
По крайней мере, он мог бы этого не делать — хотя предсказать действия этого человека никто никогда не мог!
Кларк открыл входную дверь и вошел внутрь. Он пошарил вокруг с минуту… а потом решил, что свет не будет представлять опасности. Воспользовавшись зажигалкой, молодой человек быстро нашел пропавшего второго охранника — тот лежал лицом вверх у стены. Зияющая рана сбоку на его шее показывала, куда Обезьян вонзил штык первого часового. Штык и винтовка второго все же исчезли — Мэйфэйр забрал их с собой.
Юноша прошел через эту комнату в следующую и нашел третьего немца. У него была сломана шея, а на полу рядом с ним лежали наручники и связка ключей на металлическом кольце. Каким-то образом Эндрю освободился и одолел единственного человека, оставшегося внутри здания, чтобы охранять его.
Док двинулся дальше наудачу. Он обязательно спросит Обезьяна, как все произошло, когда — или если — наткнется на него. Едва он вышел на улицу, как услышал выстрелы. Они, казалось, доносились из лагеря военнопленных, хотя лейтенант не мог определить их направление, находясь в темноте и в густом тумане. Он постоял немного, прислушиваясь. Слева от него бушевала драка. Охранники — хотя и вооруженные — были в невыгодном положении из-за отсутствия видимости. Кроме того, большинство из них были людьми среднего или даже пожилого возраста, которые никогда не участвовали в боевых действиях. А их противниками были молодые люди, которые сражались в битвах и которые к тому же были неисправимыми беглецами.
Вскоре крики, вопли, лай и вой усилились, как и выстрелы. К этому времени охранники, оставшиеся в бараках, и те, кто стоял на сторожевых башнях, наверняка уже тоже знали, что происходит. Но все они ничего не видели. Внезапно Сэвидж услышал, как быстро застучали по камню чьи-то сапоги. Их было очень много, а это означало, что там были немцы, посланные для подкрепления остальным. Казалось, они двигались довольно быстро.
Док остановился и подошел поближе к камню. Вскоре впереди появилась тусклая и колеблющаяся светящаяся линия, идущая под прямым углом к нему. Он предположил, что первый в шеренге немцев направлялся по канавке стока, которая вела к лагерю военнопленных.
Кларк пошел вперед, сильно согнувшись. В темно-сером свете канал казался широкой черной линией. Следуя по ней, молодой человек подошел к одному из многочисленных мостов, перекинутых через нее. Мост состоял из пяти досок, сколоченных вместе в большой квадрат. После того как Сэвидж пересек по нему канал, ему пришлось бежать — все еще почти согнувшись пополам — пока он не догнал последнего немца в шеренге. Было так темно, что даже когда он оказался прямо позади этого солдата — так близко, что ему пришлось быть осторожным, чтобы не наступить ему на пятки — он все еще мог видеть только его призрачные очертания. В одной руке немец держал горящую керосиновую лампу, а в другой винтовку со штыком. Лампу он нес перед собой, раскачивая ее взад-вперед.
Кларк никак не мог одновременно схватить этого человека, его винтовку и светильник. Он понял, что ему придется позволить лампе — а возможно, и оружию — звякнуть о камень.
Так и случилось, когда он обхватил правой рукой шею немца и заглушил его крик. Никто из охранников не окликнул своего коллегу из тумана, чтобы спросить, что вызвало последовавший за этим шум. Лампа упала на бок и покатилась в туман. Док ударил солдата кулаком по почкам, и тот тут же обмяк, после чего юноша осторожно опустил его на камень. И тут очень тусклый свет фонаря внезапно превратился в пламя. Керосин выплеснулся наружу и загорелся.