Яркий свет позволил Кларку увидеть лицо его жертвы, когда он наклонялся к ней поближе. Под шлемом виднелись длинные, узкие и печальные черты лица Ганса Кордтца. Док тихо выругался. Он очень привязался к этому старику.
Лейтенант расстегнул его одежду, просунул под нее руку и уловил слабое сердцебиение. Это обрадовало Дока, хотя и поставило его перед проблемой, которую он должен был решить немедленно. Ему нужно было добить Кордтца, но он не мог этого сделать. Ему нравился этот немец, и кроме того, в этом просто не было необходимости. Однако он мог бы пожалеть, что пощадил Ганса, если бы тот пришел в себя. Было бы лучше, если бы он был временно искалечен и страдал от такой боли, что не смог бы броситься в бой.
Док сломал Кордтцу ногу, а потом, освободив его от лишних патронов, скатил его в канал. Затем он поднял его винтовку… проверил, готова ли она к стрельбе… и побежал так быстро, как только мог. Догнав последнего солдата в шеренге, он ударил его прикладом винтовки по затылку. Вероятно, этот удар сломал ему позвоночник.
После этого Кларк засунул в карманы еще несколько магазинов с патронами, скатил солдата в канал и поднял еще одну винтовку.
К этому времени фонари, отмечавшие линию вновь прибывших на борьбу с пленными, уже рассеялись. Но они все еще были довольно близко друг к другу. Немец, шедший впереди, выкрикивал команды, которые были почти неразличимой частью общего шума.
Док пошел вперед. Его целью был свет за пределами этой цепочки охранников. Когда он приблизился к забору, то увидел, что все бараки горят. Военнопленные подожгли их!
На фоне огня перед бараком, в котором жил Кларк, бесновалась толпа — люди бегали беспорядочными кругами, визжали и завывали, и их черные фигуры, казалось, штурмовали врата ада. Очевидно, первым отрядам немцев было приказано войти в лагерь, чтобы усмирить пленных. Их предводитель, должно быть, потерял голову, так как здравый смысл должен был подсказать ему держать своих людей по эту сторону забора. А вот подкрепление не присоединилось к этой борьбе. Вновь прибывшие собрались сразу за открытыми воротами — тот, кто ими командовал, похоже, никак не мог определиться. Он не мог приказать им стрелять в военнопленных. На таком расстоянии они могли различить отдельные «цели», но они не могли определить, были ли это «друзья» или «враги». Предводитель не решался бросить своих людей в эту суету. По-видимому, он решил, что если они останутся за воротами, то по крайней мере смогут расстрелять всех военнопленных, которые войдут туда. Пламя было достаточно ярким для этого.
Сэвидж начал стрелять в людей за воротами. Он выстрелил дважды, а затем побежал влево. Охранников, в которых он стрелял, стало видно хуже, но они все равно выглядели как мишени в виде человеческих силуэтов. Кларк выстрелил еще дважды. Пока что — четыре попадания.
Затем он оказался внизу, в стоковом канале. Солдаты бешено стреляли, но только одна пуля пролетела рядом с ним. Она чиркнула по краю канала и улетела в облако дыма позади Дока. Он тщательно прицелился и выстрелил еще дважды — и вроде бы не промахнулся. После этого солдаты легли на каменный пол и снова начали стрелять.
После каждого выстрела Кларк немного продвигался вдоль канала. Он целился в сторону вспышек вражеских выстрелов, но никак не мог понять, попал ли в кого-нибудь из немцев. Еще несколько пуль пролетели совсем близко — одна отколола от каменного пола осколки, которые ужалили его в лицо. После этого юноша направил свой огонь на более легкие цели — на лампы. Они взорвались и разлились огненными лужами вокруг немцев.
Поняв, что их силуэты стали более отчетливыми, охранники, лежавшие на земле, вскочили и побежали в дым. Сэвидж выпускал одну пулю за другой, пока они не закончились, и попал по крайней мере три раза.
Внезапно наступила относительная тишина. А затем он услышал громкий голос Джона Ренвика:
— Док! Док! Ты там, Док?
— Я здесь, Ренни! — крикнул лейтенант. — Здесь, снаружи! У вас все под контролем?
— Ага! — прогремел Ренвик. — Те, кто не капут, сдались!
— Могу прийти другие! — крикнул Кларк. — Охранники из русского лагеря. Следите за ними!
Голос Ренни звучал все ближе:
— Я хочу поговорить с тобой, Док.
Используя голоса друг друга, как маяки, они вместе подошли к воротам. Большой инженер держал винтовку, штык которой был окровавлен.
— Обезьян где-то там устроил настоящий ад, — сказал Сэвидж. — Он освободился и сейчас идет на прорыв.
— Черт возьми! Это хорошая новость, — обрадовался Джон.
— Организуйте людей и приведите их к локомотиву, — сказал Док. — Я иду вперед, чтобы попытаться остановить его, если он еще не исчез. Я думаю, что фон Гессель собирался уехать сегодня вечером. Возможно, он уже улизнул. В любом случае надо позаботиться об охранниках на сторожевых башнях. Но сначала я должен сказать Длинному Тому, чтобы он остановил генераторы. И может быть, помочь ему сделать это. Он должен был вывести из строя персонал генераторной установки, а затем, через два часа, разрушить динамомашины. Мы вроде как идем с опережением графика.
— Отсюда его не видно, — заметил Ренни. — Но дуговые лампы погасли пятнадцать минут назад. Наверное, Том решил, что все идет не по расписанию. Он сам понял, что надо сделать все раньше.
— Хороший человек! — ответил Кларк. — Теперь мы хотя бы не перестреляем друг друга в этом дыму. Или Обезьян нас не перестреляет.
Лейтенант прикрепил к винтовке еще один магазин и нырнул в темноту. Он пошел вдоль канала, который должен был привести его прямо к локомотиву. Однако сначала ему нужно было сделать кое-что, о чем юноша не сказал Ренни — перерезать телефонную линию. Хотя, возможно, для этого было уже слишком поздно.
Пройдя около десяти ярдов, Кларк пересек канал и направился к северной стороне окружавших его скал. Там у него было меньше шансов нарваться на подкрепление, а кроме того, следуя вдоль обрыва, он должен был прийти к телефонному столбу на углу обрыва и к железнодорожным путям. Добравшись до известнякового барьера, молодой человек повернул налево и пошел вдоль него, но остановился, когда увидел яркое сияние, пробивающееся сквозь туман. Он шагнул в ту сторону… и увидел, что это горит один из немецких бараков. Должно быть, его поджег Обезьян.
Сэвидж двинулся дальше и подошел к следующему бараку, который тоже пылал ярким пламенем. Этот Мэйфэйр был армией, состоящей из одного человека!
Следующий барак не просто горел. В нем еще и что-то взрывалось! Это была лаборатория фон Гесселя. Хранившиеся в ней химические вещества взрывались и вспыхивали красивыми разноцветными облаками. Но у Кларка не было времени наслаждаться этим эстетическим зрелищем. Он лишь надеялся, что все смертоносные бактерии и вирусы, которые, по его мнению, находились в мастерской дьявола, будут уничтожены.
Юноша направился в покои барона — большой двухэтажный дом, до которого Обезьян еще не добрался. Возможно, его прервали или он придумал более удачную игру. Если бы у Дока не было очень срочных дел в другом месте, он не смог бы устоять перед своим любопытством и наверняка обыскал бы весь дом. Но там было темно, лампы не горели. Либо барон и графиня сбежали вместе со слугами, либо они затаились внутри. Но по мнению Сэвиджа, фон Гессель был не из тех, кто прячется в темноте.
Кларк двигался так быстро, как только мог. Его подстегивала ужасная мысль о том, что он может опоздать. Однако, подойдя к зданию, где располагались телефонная и телеграфная передающая аппаратура, он остановился. В этом здании не было никаких фонарей. И это казалось странным — ведь операторы должны были оставаться на своих постах до тех пор, пока им не приказывали уходить.
Док знал, что должен продолжать идти, но все-таки вошел в дом. Его зажигалка горела, и ее свет провел его сквозь окутанное тенями нутро этой постройки. Он прошел в одну из комнат и увидел в свете зажигалки солдата, склонившегося над ключом телеграфного передатчика. Другой человек в наушниках лежал на спине под телефонным коммутатором, а третий тоже растянулся лицом вверх в дверном проеме. Он был убит выстрелом в лоб, а остальных пронзили штыком. Все провода, соединяющие оборудование с проводами, натянутыми вдоль путей, были вырваны. Сэвидж хотел бы быть абсолютно уверенным в том, что их нельзя будет снова соединить в течение длительного времени, но он не мог остаться, чтобы проверить это. Тем не менее он все же собрал со столов бумаги, сложил их в углу и поджег — и только после этого ушел.