Больше в темно-сером тумане не было видно ни людей, ни вспышек пистолетных выстрелов.
Кларк уже собирался рискнуть и открыть дверцу топки, чтобы подбросить туда побольше угля, когда из тумана донесся голос. Этот голос произнес одну фразу по-английски, а потом повторил ее по-французски:
— У меня есть предложение, кем бы вы ни были.
Это был голос фон Гесселя, и в нем не было слышно отчаяния. Его интонации были холодными и подчеркнутыми кривым весельем.
— Вы англичанин или француз? — спросил барон.
— Говори по-французски, — ответил Док, стараясь, чтобы его глубокий голос звучал выше. Любая мелочь, которую он мог сделать, чтобы ввести Гесселя в заблуждение, пошла бы ему на пользу.
— У меня есть предложение, кем бы вы ни были, — еще раз повторил барон. — Езжайте на этом поезде до Фишхорна и высадите там меня и остальных. После этого можете делать с поездом все, что пожелаете. Я могу сделать вас очень богатым. Вам больше никогда не придется ни о чем беспокоиться. — Фон Гессель усмехнулся и продолжил: — Ну, разве что я не смогу избавить вас от болезни, смерти или вашей собственной глупости.
— Никакой сделки, барон! — отозвался Сэвидж. — Ты заплатишь за свои преступления! Я знаю о твоих экспериментах над русскими. О твоих усилиях создать новую разрушительную болезнь и сделать против нее вакцину! Ты — зло, барон фон Гессель. И ты умрешь за свои преступления!
На несколько секунд воцарилась тишина.
Затем Гессель заговорил снова, но на этот раз по-английски:
— Вы на мгновение застали меня врасплох, лейтенант Кларк Сэвидж-младший, будущий Супермен. Но я должен был догадаться, что это вы. Кто еще мог вызвать весь этот хаос и разрушения и устроить это успешное восстание? Я недооценил вас, мой прекрасный американский друг.
— Нет у вас никакого друга! — крикнул Сэвидж.
Он быстро огляделся по сторонам, но по большей части смотрел прямо перед собой. То, что барон, казалось, хотел вести переговоры, вовсе не обязательно означало, что он не замышлял какой-то подвох.
— Я могу сделать вас очень богатым, лейтенант, — снова предложил Гессель.
Он напоминал Кларку тигра. Однако, подумал юноша, есть несколько способов освежевать кошку, маленькую или большую. А тигр — это просто большая кошка.
Поезд, двигавшийся все медленнее на совсем слабых выхлопах пара, остановился. Он продолжал сипеть, шипеть и тяжело дышать, как усталый монстр, у которого закончилась энергия. Сэвидж удивился, что небольшой уклон железной дороги вниз не тянет состав обратно, прочь от лагеря. Но локомотив, как будто у него был свой собственный разум, не сдвинулся больше ни на дюйм. Тем не менее, Кларк нажал на тормоз.
Прислонив винтовку к стене кабины, он открыл дверцу топки и с силой ударил ею по котлу, а потом схватил лопату и принялся скрести ею по мягкому полу. Барон должен был подумать — Док на это надеялся! — что его противник собирается подбросить в топку еще угля, а значит, что он не сможет держать в руках оружие в течение нескольких секунд. Это должно было привлечь туда фон Гесселя — а иначе американец вообще ничего не смог бы с ним сделать.
Внезапный красноватый свет из топки показал ему две вещи. Одна из них заключалась в том, что на склоне утеса в шести футах от железной дороги был выступ. Это должен был быть тот самый выступ, который Док нашел, когда поднялся на гору позади лагеря и перешел на другую сторону. Этот выступ находился на той же высоте над землей и был таким же широким и длинным. Опасное восхождение Кларка не было, как он думал раньше, напрасным.
А второе открытие сразу же заставило юношу забыть о выступе. Он увидел пару рук в кожаных перчатках, которые двигались вдоль верхней части нежной стены. Пока барон пытался отвлечь его разговором, какой-то солдат — а может быть, и сам барон — крался вдоль стены тендера, цепляясь за ее верхнюю часть. Он скользил по ней руками и болтал ногами, стараясь быть достаточно тихим и незаметным, чтобы добраться до кабины, пока американец сосредоточенно обдумывал предложения Гесселя.
Этот солдат — или сам барон — должно быть, понял, что свет из топки, пусть и не очень яркий в тот момент, высветил его руки. Следовательно, у него был выбор: упасть на рельсы и бежать со всех ног или попытаться застрелить своего врага. Этот человек был либо очень храбр, либо безрассуден. И в любом случае, очень силен. Одной рукой он подтянулся так, чтобы его голова торчала над верхней частью стены тендера, а в другой у него был автоматический пистолет.
К тому времени американец уже вскочил на тендер — его ноги скользили по сыпучим углям, а руки хватали со стены винтовку. Прежде чем солдат успел поднять свое оружие, его голова дернулась назад — приклад винтовки ударил его между глаз. Не издав ни единого крика, он рухнул назад, а его пистолет со стуком упал на щебень. Через долю секунды его шлем тоже слегка звякнул о землю, заглушая глухой стук тела.
Сэвидж резко обернулся, теперь уже держа винтовку одной рукой — другой он захлопнул дверцу топки. Потом юноша снова повернулся и уставился в туман. Он больше не слышал звука шагов и не видел смутной фигуры, выглядывавшей из темноты. Док подошел к другой стороне кабины и попытался разглядеть что-нибудь там, но тоже ничего не увидел.
И наконец, снова послышался насмешливый голос фон Гесселя. Он звучал тихо, и понять, откуда он доносился, не представлялось возможным.
— Очень хороший трюк, мой очень молодой, но очень умный друг! — сказал барон. — Вы надеялись заманить меня в ловушку, чтобы я набросился на вас с оружием в руках, как это делают ковбои в ваших западных кинотеатрах. И вы потерпели неудачу. Но тогда я тоже потерпел неудачу с моим маленьким развлечением. Пока что счет сравнялся.
«Барон должен быть достаточно близко, чтобы разглядеть убитого солдата, как бы смутно он его ни видел, — подумал Сэвидж.
Для этого Гессель должен был быть на той стороне, откуда солдат пришел…
…если только он не находился на крыше грузового вагона сразу за тендером.
Пригнувшись, Кларк подошел к противоположной стороне кабины. Он остался стоять за стальной стеной рядом с входом, но частично высунул наружу голову.
— Что вы скажете на мое предложение? — спросил фон Гессель.
Его голос, казалось, изменил свое местоположение.
— Ничего особенного, — ответил Сэвидж.
— Вы отказываетесь продать душу дьяволу. Во всяком случае, за деньги. Но что, если я предложу вам что-то такое, чего никто не может купить? Чего никто другой в мире, кроме меня, не может вам дать? Что-то, что когда-то выторговал Фауст, но без «подвоха» в контракте для вас? Если вы и попадете в ад, это произойдет по какой-то другой причине, которую вы сам же и навлечете на себя.
Кларк не ответил, и после долгого молчания барон снова заговорил. Его голос был таким тихим, что Сэвидж едва слышал его.
Может быть, другие солдаты подкрадывались к нему, пока фон Гессель не давал ему покоя? Лейтенант напряг зрение, всматриваясь в то место, где ему был виден выступ, когда сквозь туман пробивался свет топки. Следует ли ему прыгнуть на выступ сейчас или позже? Стоит ли вообще это делать?
Голос фон Гесселя был подобен легкому ветерку:
— Вы ошиблись, когда подумали, что я предлагаю вам деньги. Я знал, что вас не будет прельщать богатство. С чего бы вам соблазняться деньгами? Вы рассчитываете разбогатеть, когда станете хирургом. Во всяком случае, в определенных кругах ходят слухи, что у вас есть независимый и обширный источник богатства. Или, скорее, что он принадлежит вашему отцу и когда-нибудь вы его унаследуете. Многие люди интересуются этим вопросом, и в будущем это любопытство будет доставлять вам много хлопот. Но оставим эту тему. Лучше говорить не о капусте и королях, не о том, есть ли у свиней крылья и кипит ли море, а о моих экспериментах с русскими пленными. Вы были в двадцати тысячах лье от цели, когда предположили, что я пытаюсь создать болезнь, которая будет еще хуже, чем «черная смерть» Средневековья. Я бы не стал этого делать, даже если бы думал, что это возможно. Чума оборачивается против людей, которые используют ее в качестве оружия. Более того, мой родственник — глупый кайзер Вильгельм — не позволил бы ее использовать. Мои бактерии использовались в сочетании с определенными химическими веществами для достижения совершенно иной цели. Той, которой вы считаете невозможным достичь.