о. Однако главные корни этого дерева мы уже подрубили, и мы уверены, что придёт время, когда религию можно будет сдать в музей, как прялку. Альтшулер встал из-за стола и радостно захлопал. Люди, заражённые атеизмом, тоже дружно зааплодировали. Да-а, “наверху” знали, кого прислать в Покровку! После доклада был объявлен перерыв. Многие пошли к Демьяну Лукичу, пасечнику. Это был старик лет 60-ти с лишним, с небольшой бородкой и чистыми, спокойными глазами. Он слыл среди односельчан человеком знающим: был весьма любознательным, много читал, внимательно следил за происходящими в мире событиями. А ещё очень любил природу, по-детски умилялся ею, благоговея перед всяким созданием Божиим, будь это растение какое-нибудь – травка, цветок, или животное, птица, насекомое. Во всём он видел премудрость Творца. Демьян Лукич не мог представить, чтобы разумный человек мог жить без Бога. Всех безбожников он считал обманщиками: они только притворяются, что не веруют в Бога, а в душе вера у них всё-таки тлеет… Разве они в мыслях не обращаются к Богу, а то и бегут в церковь в трудную минуту! А лектор этот? Наговорил много чего, а доказать ничего не доказал. Интересно, как он ответит на некоторые вопросы… Перерыв кончился, все расселись по местам. Директор Дома культуры Альтшулер пригласил желающих выступить, но никто не отозвался. Он повторил приглашение, и тогда в первом ряду не спеша поднялся Демьян Лукич. Альтшулер пристально посмотрел на него. – Вы хотите? Пожалуйста. Демьян Лукич откашлялся. – Много ты, милый человек, – обратился он к докладчику, – нам тут всего наговорил. Сравнил даже религию с прялкой – мол, её тоже скоро в музей сдадут… Да разве может такое быть? Религия – ведь не предмет какой-то, взял да и выбросил, это жизнь народа, и к серьёзным вещам, милый мой, надо относиться серьёзно. А насчет того, что Бога дикари выдумали от страха, тоже скажу: это не так! Дикари выдумали не Бога, а богов, потому что, сам ты говорил, обожествляли природу, поклонялись Солнцу, деревьям, камням всяким. Это были языческие боги, а мы в таких не веруем. Мы веруем в единого Бога, Творца неба и земли, и нам нечего Его выдумывать, потому что Он есть, был и будет всегда. Демьян Лукич немного помолчал. – Говоришь: Бога нет. Ну, а ты, милый мой, можешь нам доказать, что Бога нет? – А что тут доказывать? Я ведь только что говорил, что об этом ясно свидетельствуют величайшие достижения науки. 20-й век – век науки и техники, век космических полётов, а не религии, она уже отжила, – убеждённо повторил Матюхин. – Ошибаешься, дорогой! – возразил Д.Л. – Наука Бога не ищет, у неё задачи совсем другие. Наука изучает природу, её законы, открывает их, и ты, конечно, знаешь, что очень много знаменитых учёных были верующими. Ломоносов, например, Пирогов, Павлов, Филатов, Циолковский… Вера в Бога не мешала и не мешает им делать открытия, а, напротив, помогает: Бог вразумляет их, чтобы они, видя в природе премудрость Божию, прославляли Творца. Вера в Бога была, есть и всегда будет. Почему? Да потому, что человеческая душа стремится к небу, тоскует по нему, такой она Богом создана. Даже наши писатели это признают. Читал я недавно книгу Владимира Солоухина – может, знаешь? – так он интересно сравнивает. Жили, мол, в пруду караси, жили, и вдруг один, вроде бы карасиный космонавт, решил выпрыгнуть и посмотреть, что за жизнь там, наверху. Выпрыгнул – и задохнулся, и быстрее на дно. “Ну, что там?” – спрашивают его сородичи. “Да ничего. Ничего там нет!” Вот так и люди: слетали в космос, на вершок от земли подпрыгнули и уже кричат: “мы летали, а Бога не видели! Бога нет!” Да разве Бога из ракеты увидишь! Он живёт в Свете неприступном (см. послание апостола Павла к Тимофею. 1 Тим. 6, 16). А как мы можем узнать о Нём? Через Его творение. Оглянись – и увидишь, всюду Его следы. – Вот у меня на пасеке есть пчёлы, – продолжал Демьян Лукич. – Сколько я наблюдаю за ними и всё удивляюсь: Как мудро они работают! Как дивно строят соты – такие правильные и красивые ячейки мастерят, нам таких ни за что не сделать. А как собирают и откладывают мёд! Читал я в ваших книгах, что даже учёные удивляются пчелиной мудрости. Вот я и хочу спросить тебя: откуда у них эта мудрость? Кто научил их? – Никто их не учил, – быстро ответил докладчик, – и эта, как вы выражаетесь, мудрость не что иное, как инстинкт, или интуиция. Инстинкт свойствен и человеку, и животным, и насекомым, короче, всем живым существам. Действует он всегда бессознательно, но целесообразно, т.е. достигает нужной цели. Вот и пчёлы: они не сознают, что делают, хотя действия их полезные, целесообразные. Поняли вы теперь? – Понять-то понял, да не о том я спрашивал. Я спрашивал: откуда у них эта мудрость, или инстинкт этот? – Откуда? – переспросил Матюхин. – От привычки. Привычка – это тоже свойство человека и животных. Например, мы привыкли ходить, привыкли писать, и делаем это бессознательно, как бы механически. Подобные привычки есть и у животных. Приобретаются они не сразу, а вырабатываются сотнями, даже тысячами лет. – Смотри-ка, – удивился Д.Л. – Что же тогда получается – что пчёлы тысячи лет назад были умнее нынешних архитекторов? – Как так? – возразил Матюхин. – Да так. Если они давным-давно привыкли делать такую мудрую работу, какую учёные и поныне не осилят! Ведь учёным мёд с цветочков ни за что не собрать, а пчёлы справляются с этим быстро и легко. Да ещё, я читал, прибавляют к меду 25% воды и какого-то противогнилостного вещества, чтобы предохранить мёд от брожения. Кто научил их? Мы – люди и то сами не можем научиться писать, читать, даже ходить нас учат. А тут пчёлы, насекомые – неужели они сами научились? Расскажу тебе ещё о рыбе «Лосось». Он свой молодой возраст проводит в море, затем возвращается в свою родную реку и идет по ней именно по той самой стороне, по которой шла икра, из которой он вывелся. Что же ведет его с такой точностью? Откуда он знает то место и тот маршрут, когда его ещё вовсе не существовало? Если его поместить в иную среду, он немедленно почувствует, что сбился с курса, и будет пробиваться к главному потоку, затем пойдет против течения и исполнит свою судьбу с положенной точностью. Скажи: где же рождается этот направляющий для него импульс? Вот ещё тебе пример: Оса, поборов кузнечика, поражает его в точно определенное место. От этого удара кузнечик «умирает». Он теряет сознание и продолжает жить, представляя собою род консервированного мяса. После этого оса откладывает свои личинки с тем расчетом, чтобы выведшиеся маленькие могли сосать кузнечика, не убивая его. Мертвое мясо было бы для них смертельной пищей. Совершив эту работу, оса-мать улетает и умирает. Она никогда не видит своих детенышей. Не подлежит ни малейшему сомнению, что каждая оса проделывает эту работу в первый раз в жизни, без всякого обучения, и делает это именно так, как нужно, иначе откуда были бы осы? Эта мистическая техника не может быть объяснена тем, что осы учатся одна у другой. Эта программа кем-то заложена в них. Может ты знаешь, кем? – В науке существует особая теория – дарвинизм, – заговорил докладчик. – Как известно, она названа так по имени английского учёного Дарвина. Этот учёный доказал, что всё в мире постепенно развивается и совершенствуется. Происходит с природой так называемая эволюция, т.е. постепенное развитие. Миллионы лет назад животный и растительный мир был совсем не такой, как сейчас. В природе идёт борьба за существование, в процессе которой слабое, неприспособленное гибнет, а здоровое, сильное выживает, укрепляется и развивается. Этот процесс в науке называется естественным отбором. Помимо него существует отбор искусственный, с помощью человека. Так, скотоводы скрещивают разные породы животных, улучшают их, то же делают садоводы с растениями путём прививок. Новые приобретённые качества передаются по наследству, закрепляются в последующих поколениях, и таким образом происходит усовершенствование отдельных видов. – Ну, ладно, – согласился Д.Л., – даже если и есть эта эволюция, её мы ещё можем признать – но она ведь только следствие! А я тебя спрашиваю о причине, о начале начал, т.е. откуда изначально и эволюция, и интуиция, и всё прочее. Вот есть у меня знакомый садовник. Какие он цветы выращивает – настоящее чудо! Как-то спросил я его: – А можешь ты вырастить какой-нибудь цветок, ну, скажем, из крапивы? – Нет, конечно, – удивился он. – А из дерева сделать железную скамейку? – Это уж совсем чепуха! – Конечно чепуха. Потому что есть законы в природе, и их не переступишь. Попробуй привить что-нибудь к засохшему дереву – хоть всех садовников собери, ничего не получится, потому что в нём нет жизни. И с пчёлами не так-то просто. Не садовник же и не скотовод и даже не пчеловод обучил их строить соты и собирать мёд. Ни с кем их не скрещивали, не прививали. Откуда же они такие хитрости знают? Вот на этот вопрос я никак не добьюсь от тебя ответа! Не скрой же, почтенный, пчелиного учителя, скажи, кто научил пчелу мудрости? Матюхин молчал. Демьян Лукич хотел, чтобы ему ответили конкретно: Бог научил пчелу или природа? И чтобы добиться ответа, привел пример. – Вот самолёт и птица, – начал он, – в полёте и по своему строению они похожи, ведь самолёт создавали по подобию птицы. Но вот какое интересное дело: птицу можно убить и разобрать по косточкам, и самолёт можно разобрать на части. А собрать что легче – самолет или пти